Будущее страны или страна без будущего?

XV международный научный конгресс «Интерэкспо ГЕО-Сибирь 2019»: экономическая активность в географическом распределении

Экономика и география слились воедино давно, став не просто экономической географией, но философией пространственного развития, основанной на процессах, цитируя директора ИЭОПП СО РАН Валерия Крюкова, географических, производственно-технологических и рыночно-координационных. Ведь как бы ни было радостно или обидно за всю державу, существенной составляющей этих эмоциональных состояний являются интересы именно регионального уровня. Тем более если регион этот — суть геополитических интересов практически общемирового масштаба. Подобным вопросам и была посвящена работа в рамках форума секции ИЭОПП СО РАН «Экономика природопользования. Проблемы экономического развития Сибири и Дальнего Востока».
Так что же такое Сибирь в русле этих рассуждений? Исчерпывающий ответ на этот вопрос подготовили два доктора экономических наук — Виктор Суслов и Вера Басарева.

СИБИРЬ — это 10 Франций

Невзирая на то, что эта констатация настораживает определенную часть мирового сообщества, Сибирь огромна по размерам де-факто. Ее территория — около 13 млн кв. км составляет 8,5% площади земной суши. ВВП — около $1,1 млрд, т. е. чуть меньше 0,9% мирового ВВП. При этом ее население всего 30 с небольшим млн чел. составляет только 0,3% мирового.
Из показателей масштабов следуют, по крайней мере, две важные особенности этого мегарегиона: душевое производство ВВП в нем примерно в 3 раза превышает среднемировой уровень, плотность населения здесь чрезвычайно низка.
В большей части Сибири чрезвычайно неблагоприятны природно-климатические условия. Нулевая среднегодовая изотерма может отграничить с севера зону более или менее комфортного проживания людей. Ее можно назвать «линией жизни». Отграниченная «линией жизни» Южная Сибирь составляет около одной пятой всей территории Сибири. Сейчас в ней проживает немногим более 25 млн человек. При плотности населения, сопоставимой с европейской частью России, здесь проживало бы около 70 млн человек, а если бы плотность населения достигла западноевропейского уровня — почти полмиллиарда.
Непременным атрибутом мегарегиона является его значимость, которая должна далеко выходить за его «физические» границы. Генетическим продолжением сформировавших современный социально-экономический облик Сибири мегапроектов прошлого века стала новая генерация мегапроектов, реализация которых частично уже начата. Среди них можно отметить следующие: освоение крупнейших в России месторождений высококачественных, включая коксующиеся, каменных углей — Элегестского и Эльгинского.
Весьма перспективны горно-металлургические проекты Забайкальского края, о реализации которых речь идет уже много лет: медь Удокана, Чинейское железо-титан-ванадиевое месторождение, полиметаллы Газимур-Аргуньского междуречья и т. д. Нельзя забывать об уникальном (в мировом масштабе) Бакчарском железорудном месторождении в Томской области.
Освоение импактных (образованных в результате удара) алмазов Попигайского месторождения. Образовшаяся почти 40 млн лет назад в результате падения (откуда — импакт, удар) на землю крупного астероида котловина диаметром около 100 км находится на 4-м месте в мире. Оценки запасов превосходят все разведанные в мире запасы кимберлитовых алмазов. В рудной массе содержится до 100 карат на тонну, тогда как, например, в якутских кимберлитовых трубках — не более 2—3 (до 10 в исключительных случаях).
Эти алмазы обладают уникальными абразивными свойствами, превосходящими природные технические и синтетические алмазы в два раза, благодаря чему они могут произвести революцию в инструментальной промышленности. Для России этот вопрос чрезвычайно актуален, т. к. многие современные высокотехнологичные станки и инструменты оказались под санкциями. Однако разработка Попигайского месторождения сдерживается отсутствием всякой инфраструктуры и неготовностью промышленных технологий получения конечных продуктов.
Важнейший компонент материальной базы современной высокотехнологичной промышленности — разработка крупнейшего в мире Томторского месторождения редкоземельных металлов. Комплексная руда с высоким содержанием ниобия, редких и редкоземельных металлов не требует обогащения и может вывозиться существующими транспортными средствами. Разработка первого участка — Буранного — начнется в 2019—2020 годах. По своему потенциалу один этот участок превосходит суммарные возможности крупнейших на сегодня в мире месторождений Араша в Бразилии и Баюнь-Обо в Китае, держащих до 90% мирового рынка. Даже при возрастании потребностей в этих металлах в десятки раз запасов Томтора хватит на сотни лет.
Разработка томторских редкоземельных металлов и попигайских импактных алмазов может дать России решающие преимущества в конкурентной борьбе с Китаем, который небезуспешно стремится монополизировать многие мировые рынки.
Реализация этих двух проектов тесно связана с обеспечением транспортных подходов к месторождениям. Но если 320-километровая железная дорога Улак—Эльга, связывающая Эльгинское месторождение с БАМом, построена и уже несколько лет функционирует, то железнодорожная магистраль Курагино—Кызыл, необходимая для массированного освоения Элегестского месторождения, все еще находится в стадии поиска денег и заинтересованных исполнителей (предпринятое начало строительства в 2011 году было прервано финансовым кризисом). Хотя социально-экономическое значение этой магистрали намного выше Эльгинской. Столица Тувы — субъекта Федерации — получила бы выход на общероссийскую железнодорожную сеть, а Россия в перспективе — еще один выход на Монголию и Китай.
Нельзя обойти вниманием и пока совершенно фантастический проект Пенжинской приливной электростанции (ПЭС). Пенжинская губа длиной более 300 км и шириной в среднем более 60 км расположена в северо-восточной части залива Шелихова Охотского моря. Приливная волна в ней достигает в высоту почти 13 м. Это рекорд для Тихоокеанского бассейна. Проектируемая здесь ПЭС может достигать мощности 90 Гвт, что более чем в 4 раза превосходит суммарную мощность Ангаро-Енисейских ГЭС. В связи с возможным строительством железнодорожного перехода через Берингов пролив реализация этого проекта может оказаться вполне реалистичной.
Важнейшей компонентой природно-ресурсного потенциала Сибири, имеющей планетарное значение, являются экологические ресурсы. Проекты освоения углеводородов Арктики и континентального шельфа уже реализуются («Приразломное», Ямал и Гыдан, Ванкор, Сахалин и т. д.), но настоящие масштабы их ждут в будущем. Достаточно сказать, что до четверти мировых запасов углеводородов сосредоточено на шельфе Северного Ледовитого океана, который в своей значительной части принадлежит России. Необходимым условием успешной реализации этих проектов является развитие транспортной инфраструктуры. Речь идет о Северном широтном ходе, восстанавливающем «Мертвую» дорогу «Лабытнанги (Салехард) — Надым — Новый Уренгой — Норильск». И, конечно, о возрождении и дальнейшем развитии Северного морского пути (СМП), что предполагает второе рождение Диксона, Тикси, Певека, Анадыря, завершение строительства порта Сабетта на выходе из Обской губы, возвращение к идее возведения глубоководного, слабозамерзающего порта Индига на Белом море, создание современной системы метеорологических служб, аэродромов и военно-морских баз, энергетических объектов.
И, наконец, еще об одной составляющей природно-ресурсного потенциала глобального значения — туристско-рекреационной. Сейчас лишь напомним природно-культурные объекты Сибири, вошедшие в список всемирного наследия ЮНЕСКО: плато Путорана, Горный Алтай, бассейн озера Убсу-Нур, Байкал, остров Врангеля, вулканы Камчатки и Сихотэ-Алинский хребет, Ленские столбы, ландшафты Даурии (последние два объекта добавлены недавно).

Трансконтинентальные транспортные магистрали

Они являются составляющей транспортно-логистического потенциала региона. Проходя через Сибирь, эти магистрали связывают Азию, Европу и Северную Америку.
1) Прямой путь из восточного Китая в центральные штаты США (по геодезической линии) проходит между Якутском и Магаданом через Берингов пролив. На этом пути железная дорога построена пока только до Якутска.
2) Прямой путь из Японии (Кореи, северо-восточного Китая) в Европу лежит через Сибирь по трассе Транссиба (с КВЖД).
Следует заметить, что возрождаемый Великий шелковый путь Сибирь минует. Лишь некоторые его ветки могут пройти через европейскую Россию.
3) Трансполярные авиамаршруты Азия — Северная Америка проходят через Сибирь с опорой на Омск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск.
4) Морской путь из Японии (Кореи, северо-восточного Китая) в Европу по СМП в два раза короче, чем через Суэц.

Потенциал в области высоких технологий, науки и образования

Пока он раскрыт слабо (впрочем, как и во всей России). Но фундамент заложен основательный — реализацией в прошлом веке двух мегапроектов: созданием высокотехнологичного военно-промышленного комплекса (в результате эвакуации в Сибирь и «укоренения» здесь заводов из западной части СССР в начале Великой Отечественной войны) и Сибирского отделения Российской академии наук, по-видимому, самого продуктивного в нынешней России.

Потенциал отторжения

Минерально-сырьевой и транзитный потенциал Сибири будет обязательно освоен. Желательно под российской юрисдикцией. Между тем «мягкая форма» общей позиции: с точки зрения «интересов всего человечества», Сибирь должна рассматриваться как «планетарная ресурсная кладовая» и иметь статус, схожий с современным статусом Антарктиды.
Реальная экономическая политика федерального центра в отношении Сибири, к сожалению, способствует реализации такого подхода. «Освоение» Арктики, Дальнего Востока происходит за зарубежные деньги, по зарубежным технологиям, с использованием зарубежных кадров, без всякой синергии с отечественной экономикой. Единственная цель — вывести природные ресурсы с выгодой для крупных, как правило, государственных компаний-монополий.
Наметилась негативная для Сибири тенденция: потеря позиций в общенациональных показателях. Доля СФО в произведенном ВРП России с 2000 по 2015 г.
снизилась на 1,5 п.п., доля занятых в экономике — на 0,4 п.п., доля в основных фондах — на 4,3 п.п., сокращается также доля Сибири в ВРП, использованном на потребление и накопление. Фиксируются значительные трудности в бюджетной сфере регионов, входящих в СФО. Если за период с конца 2013 г. по начало 2017 г. государственный долг субъектов РФ вырос на 35%, то государственный долг регионов, входящих в СФО, — на 82%

«Фиговым листком» всего не прикрыть

Одна из важнейших российских стратегических задач заключается в преодолении этих негативных тенденций, продолжение которых неизбежно приведет к потере Сибири. Для этого, наверное, ей нужны определенные преференции, но только во вторую очередь. В первую очередь необходимо обеспечить получение Сибирью справедливой цены за ее продукт. Для этого нужны общенациональные (а не «сибирские») реформы федеративных отношений и механизмов, определяющих межрегиональные финансовые потоки. Эти реформы должны преследовать, по крайней мере, две цели.
1) Добиться желательного распределения бюджетных доходов в системе «центр—регионы—муниципалитеты», которое должно, по-видимому, стремиться к пропорции (в процентах) 30—40—30 (может быть, 40—30—30, но не 60—35—5, как сейчас). Иначе слово «Федерация» в названии нашей страны станет неуместным.
2) Провести коренное преобразование существующих механизмов финансовых отношений «центр — провинция». Их «порочность», обескровливающая Россию, стягивая генерируемые на ее территории финансовые ресурсы в Москву, заключается в следующем:
— уплата налогов по месту регистрации головной фирмы (а не по месту производственной деятельности, как это предусматривает Налоговый кодекс);
— заметное занижение итогов экономической деятельности (и, соответственно, местной налоговой базы) «в регионах», благодаря использованию внутрикорпоративных «трансфертных» цен (не рекомендуемое действующими Налоговым и Бюджетным кодексами);
— концентрация налогов на добычу природных ископаемых и экспортных пошлин в федеральном бюджете.
«Деколонизация» этих механизмов обеспечила бы требуемое развитие Сибири, Арктики и Дальнего Востока. Более основательно следует относиться к подготовке таких основополагающих документов государственной политики, как «Стратегия пространственного развития России». В предложенном в начале 2018 года МЭР варианте этого документа основным «двигателем» пространственного развития «назначались» городские агломерации. Мало того, что такая позиция не имеет серьезного теоретического и эмпирического обоснования, ее практическая реализация в условиях низкой плотности экономической деятельности в России, и особенно Сибири, привела бы к разрушению экономического пространства.
Давно назрели и другие реформы, лечащие «родовые травмы» российской государственности (коррупция, монополизация, «карманная» судебная система, произвол силовых структур и т. д.).
Словом, «фиговым листком» майских указов не прикроешься…

Разворот на восток под китайский ветер

Заместитель председателя СО РАН Валерий Кулешов также связывает успех пространственного развития отдельно взятого региона с общегосударственными процессами: экономика европейской части явно переигрывает экономику восточных районов. На долю двух «центровых» агломераций приходится не менее трети ВРП страны, а на долю СФО — треть от этой суммы. А по оценке Кудрина через 10—15 лет доля этих агломераций может превысить 40% ВВП РФ. Возникает резонный вопрос: как это соотносится с лозунгом о приращении российского могущества Сибирью? Судя по всему, и в общественном сознании, и в реалиях повседневности Сибирь остается основной топливной базой, срединным регионом и, по-видимому, всё той же таблицей Менделеева. А вот останется ли «священным» Байкал в силу происходящих там процессов — большой вопрос. И прибавится ли к этому списку в перспективе 15—20 лет Национальный центр фундаментальных исследований мирового уровня. Ведь, допустим, образ «край великих народных строек» уже стерся. Какой же новый образ Сибири сложится в новом интервале времени и сложится ли он?
Академик считает, что в этом нам подает пример Дальний Восток. Большой проект, который он обозначил как «разворот на восток под китайский ветер», начался лет десять назад и характеризуется намерением правительства подготовить программу развития Дальнего Востока на период до 2025 г. с перспективой до 2035 г. Ее реализация призвана обеспечить темпы роста ВРП выше мировых — не менее 6%. В результате, по замыслу, Дальний Восток должен стать драйвером нашей экономики, точкой притяжения для граждан России. Министерство по развитию Дальнего Востока будет заниматься также вопросами, связанными с реализацией государственной политики в арктической зоне, работать на которую будут и действующие дальневосточные институты развития.

Большая Сибирь или «географическая нарезка»

Однако, по мнению директора ИЭОПП СО РАН Валерия Крюкова, как арктические ворота создавался именно Новосибирск: станция Инская — крупнейший распределительный хаб, крупнейший центр комплектования составов определенных марок углей для регенерирующих мощностей по всему Советскому Союзу, равно как и порт Новосибирск, и вся инфраструктура. Учёный считает, что попытка подменить те возможности, те объемы, ту инфраструктуру города, то положение, которое создавалось под совсем другие задачи, научным центром мирового уровня едва ли окажется удачной. Поэтому следовать тем административно-управленческим положениям типа произведенного в спешке «географической нарезки», которые нам навязывают, неправомерно. Нельзя отказываться от тех уникальных производственно-технологических комплексов и связей, которые сложились в рамках большой Сибири.
У экономической науки, оперирующей понятием специфичности активов для взаимодействия в пространстве, есть ответ на вопрос, куда нам стоит двигаться. Сосредоточиться на Арктике, потому что у нас большие заделы в этой работе. Главное понять: все, что связано с Арктикой, имеет ярко выраженную специфичность. Удаленность, удлинение срока оборота финансовых ресурсов, отсутствие локальных рынков, роль экологии, влияние геополитических факторов и так далее — все это необходимо учитывать.
С федерального же уровня это видится по-иному. Основной тезис для отдельных представителей Госдумы, занимающихся вопросами энергоресурсов: добыть все, что у нас есть, продать, аккумулировать в центре и распределить по национальным проектам. И ни о каких специфичностях, пространственных факторах речи не идет. Возможно, именно поэтому сибирская экономика во многих проектах не участвует.

Быть или…

Доктор экономических наук Алексей Алексеев глобализует системные экономические проблемы до вопроса существования стагнирующей на протяжении десяти лет российской экономики в целом. Российская технологическая система упрощается, фрагментируется, повышается ее полюсность. Все это выражается в массовом снижении производства по трети обрабатывающих производств, в том числе 40% машин и оборудования за последние 16 лет. Это связано со стагнацией инвестиций в том числе. В настоящее время в российскую экономику инвестируют столько же средств, сколько в 2008 году, и меньше, чем в 2012—2014 гг. Еще один фактор, на который стоит обратить внимание, — спад инвестиций в обрабатывающие производства как закономерное следствие специфики их предыдущего наращивания. Это означает, что российская экономика продолжает встраиваться в глобальную экономику. «Разрушение относительной целостности отечественного обрабатывающего сектора по теоретическим основаниям «пусть победит сильнейший» привело к потере надежности имеющейся технологической системы и стало причиной массовых сбоев в его обеспечении, параличом, ступором развития, — констатирует Алексеев. И делает вывод: в России последовательно проводится курс на сырьевую и отчасти сельскохозяйственную специализацию в мировом разделении труда. То есть инвестиционная динамика ни по масштабам, ни по структуре не дает оснований говорить не только о начале развертывания в стране инновационной экономики, но даже создании серьезных предпосылок для этого. Даже без сложных математических расчетов и привлечения сложного модельного аппарата ретроспективно слабость российской инвестиционной динамики пред-определяет низкие темпы российского экономического роста по меньшей мере на 4 года вперед. Мы просто обречены на низкие темпы роста, и ни о каком прорыве речи не идет».
Причина, по мнению ученого, заключена в природе российской институциональной системы, ориентированной на извлечение ренты и добавленной стоимости из имеющихся ресурсов и ни в коей мере не мотивирующей на увеличение добавленной стоимости. Конструктивный выход кроется отчасти в тривиальной мысли о том, чтобы совместить государственный и рыночный подходы в промышленной политике — это крупные проекты создания и воссоздания на инновационной основе отечественных обрабатывающих производств. Но с существенной оговоркой — чтобы этот путь не превратился в поддержку чужого/зарубежного товаропроизводителя, обеспечить систему защиты национального бизнеса в период становления его в качестве конкурентоспособного производителя.
И жестко бороться с не всегда государственными интересами государственных монопольных компаний.

Не всякую стену можно перепрыгнуть

Эта справедливая мысль принадлежит доктору экономических наук Борису Лавровскому. «Всякий раз, когда возникает противоречие между геостратегическими амбициями великой державы и тем, что реально происходит, политическая и экономическая элиты заражаются мыслью, что надо предпринять скачок, прорыв, ускорение, сделать что-то внушительное за 2—3 года. Но возможно это далеко не всегда. Тем более если нет хорошей подготовки», — как всегда, конкретен ученый.
Что же происходит в разрезе среднемировой уровень/ Россия? В среднем отставание колоссальное — 6,34% в год. Гораздо раньше в новейшей истории России начался износ производственного аппарата. Основной капитал в России также меньше среднемирового. О каком же повышении производительности труда может идти речь? Многие считают, что нужно повышать норму накопления — это стало государственной политикой, однако пока планы эти не исполнены. К тому же высокий уровень нормы накопления совсем не ознаменует высокого уровня экономического роста в стране. Более того, сама по себе идеология наращивания инвестиционного ресурса вызывает опасения, ибо качество инвестиций не может идти в ногу с экономическим ростом. Разве что за счет перераспределения денег из реального производства в сферу исследований и разработок.

Не надо играть с огнем

Так будет ли российский, а значит, и сибирский экономический прорыв? — прямо ставит вопрос заместитель директора ИЭОПП СО РАН Александр Баранов. Ведь, кажется, еще совсем недавно — с 2013 года Россия реально была одним из лидеров экономического роста, которую опережал только Китай, а превратилась в явного аутсайдера среди крупнейших экономик мира. Что же дальше? Варианта прогноза три: базовый, оптимистичный и пессимистичный.
«По прогнозу МВФ мировая экономика будет развиваться в ближайшие годы 3,6%. Поэтому, если мы хотим догнать Германию, то должны расти не ниже 7—8% в год. В противном случае в России будет продолжаться деградация производственного аппарата хотя бы в отдельных отраслях сельского хозяйства, отдельных предприятиях ОПК, где картина более оптимистична. А если поставить цель увеличить в полтора раза ВВП к середине 2000-х годов, то среднегодовой темп должен быть где-то 5,2%. Кстати, эта цифра в 1,5 раза аккуратно исчезла из всех документов, а стратегическая цель осталась», — констатирует ученый-экономист.
Ну и, соответственно, инвестиции должны расти не менее 10%.
Пессимистичный вариант, он же наиболее реалистичный — в России сформировался циклический характер рыночной экономики (примерно 5—6-летний) c хотя бы одним годом рецессии. По прогнозам, очередная рецессия ожидается в 2021 или 2022 году. Увы, чудес не бывает.
Прогноз Министерства экономического развития страны предполагает рост реальных доходов населения до 2024 г. – 11—13% на фоне того, что за последние 5 лет они сократились на 10%. То есть Мин-экономразвития планирует к 2024 году восстановить реальные доходы населения 2013 года. Это и есть экономический прорыв?
В такие периоды роль ЦБ должна меняться. Из инструмента тонкой настройки он должен, по мнению многих экономистов, стать банком развития. «Китай с 1 января снизил налог на доходы физлиц, введя дополнительные льготы, а с 1 апреля этого года снизил налог на добавленную стоимость и тем самым простимулировал экономический рост», — привел наглядный пример ученый. В России налог на добавленную стоимость повысил издержки предприятий. И что?..
«В тяжелейших условиях давления извне во имя замедления экономического роста в России он может быть ускорен лишь путем проведения активной кредитно-денежной фискальной политики, главной целью которой должны являться восстановление и экономический рост, а в дальнейшем — увеличение реальных доходов населения. Пусть будет инфляция не 4, а 6%, но начнут расти реальные доходы населения. ЦБ должен перейти к стимулированию экономической деятельности через механизм так называемой кредитно-денежной трансмиссии: предложение денег приводит к снижению процентных ставок, как следствие — к увеличению совокупного спроса, к росту производства и в конечном итоге — росту производства и увеличению доходов населения. Не надо играть с огнем»,— советует Баранов.
А действительно, может, не стоит?

Наталья СЕКРЕТ