Великая Отечественная война: мифы против историков

В. Кокоулин

Тема Великой Отечественной войны ещё долго не станет предметом беспристрастного изучения. Хотя война окончилась 75 лет назад, битвы за её интерпретацию продолжаются, переместившись на страницы учебников и монографий, в СМИ и на экраны кинотеатров, в публичное и символическое пространства

Поскольку история — это всегда взгляд в прошлое из настоящего, каждое новое поколение заново переписывает прошлое своей страны. Например, старшее поколение россиян хорошо помнит «Малую Землю», которая с лёгкой руки Леонида Ильича Брежнева стала «центральным событием» Второй мировой.

Презентация журнала «Сибирский Архив»

О том, какой видят россияне Великую Отечественную войну сегодня, рассказывает известный историк, главный редактор научно-исторического журнала «Сибирский Архив», доктор исторических наук Владислав Кокоулин.
— Насколько сильно изменились оценки и интерпретация войны в постсоветскую эпоху по сравнению с советской?
— Прежде всего, следует сказать, что переосмысление истории Великой Отечественной войны началось не в постсоветскую эпоху. Оно началось сразу же после окончания войны. Государственная политика исторической памяти была направлена на вытеснение из массового сознания трагических и неоднозначных сторон прошедшей войны, особенно её начального периода, и замену их эпико-героическими страницами. Если мы посмотрим фильмы начального периода войны и послевоенные кинокартины, то отчётливо увидим, что первые были посвящены мобилизации всех ресурсов на борьбу с фашистскими захватчиками, а вторые — победе как символу торжества советского строя, сталинского руководства и преимуществ социализма.
Этот ракурс сохранялся и в послевоенные годы — начальный период войны с поражениями и оккупацией вспоминался всё меньше и меньше, зато всё больше и больше внимания уделялось победоносным сражениям — битве под Москвой, Сталинградом, Курском и победоносному наступлению на Берлин. А, например, Ржевская битва в числе многих других сражений, в которых Красная Армия или не достигла значительных успехов, или потерпела поражение, сознательно вытеснялась из исторической памяти и, соответственно, из массового сознания.
Трансформация государственной политики в отношении формирования исторической памяти о войне продолжалась после ХХ съезда и в годы правления Брежнева. Переписывались мемуары, возвеличивались одни герои в ущерб другим. В итоге победа советского народа под руководством Сталина к середине 1980-х годов превратилась в победу советского народа, но уже под руководством коммунистической партии.

Конференция, посвященная 75-летию Победы, в Новосибирске

Происходили и другие трансформации образа войны в массовом сознании. Так, популярный в 1970-е годы сериал «Семнадцать мгновений весны» сыграл существенную роль в политике разрядки напряжённости. Не оправдывая нацизм, он «снял» прежний образ врага как существа однозначно «бесчеловечного», показав, что наряду с заведомо отрицательными персонажами, такими как Гитлер, Гиммлер и другие, были такие, как Гельмут и Айсман, обманутые нацистской пропагандой. Парадоксально, но даже в отрицательных персонажах, таких как Мюллер и Шелленберг, просматривались вполне симпатичные человеческие черты.
В годы Перестройки советские люди оказались в специфической социально-культурной ситуации. На них обрушилась лавина противоречивой информации. И массовое сознание отреагировало на это специфическим образом — оно посчитало, что профессиональные историки всех обманывают, а «истина где-то рядом», она скрыта. И когда появилась книга Суворова «Ледокол» с «концепцией» начала войны, которая полностью противоречила советской, она была воспринята массовым сознанием как «откровение». Хотя все доказательства в книге сводились к смещению акцентов — страна готовилась к войне (значит, готовилась наступать), незадолго до войны был введён всеобщий призыв, начата подготовка парашютистов (не потому, что авиация развивалась, а для всё того же наступления), расширение территории СССР уже однозначно «свидетельствовало» о создании плацдарма для броска в Европу, и дальше — в том же духе.
Сокрушение советского мифа о коварном и внезапном нападении на мирную спящую страну Советов, хотя и таким специфическим образом, всё же открыло путь к научному изучению обстоятельств начала войны и причин наших поражений. Публиковались документы, которые проливали свет на обстоятельства начала войны и сделали более понятным те стороны войны, которые ранее старательно

Встреча первого эшелона с фронтовиками
на Новосибирском вокзале

замалчивались. Мы узнали о репрессиях командного состава перед войной, о ранее неизвестных аспектах партизанского движения, о коллаборационистах, власовцах, военной и послевоенной повседневности, заградотрядах, штрафбатах и прочем.
Эти темы подхватили публицисты и киносценаристы. Но вместо объёмной и разносторонней картины войны начался явный перекос в сторону ранее закрытых сюжетов. В итоге в 1990-е годы появились фильмы типа «Ветер с востока», в которых показаны власовцы чуть ли не как положительные герои. В 2000-е годы появились фильмы типа «Свои», в которых уже и полицаи стали «неплохими парнями». А фильм «Сволочи» — это, кажется, первый и единственный фильм, в котором войну просто оболгали. Фильм о том, чего не было и не могло быть. При этом он имеет абсолютно отрицательную ценность, так как перечёркивает память о тех подростках, которые действительно воевали на фронте и в партизанских формированиях. И очень странно, что государство профинансировало съёмки фильма с таким сюжетом.
— То есть, сегодня мы живём в плену представлений о Войне, рождённых в годы Перестройки?
— Не совсем так. Перестройка закончилась 30 лет назад. За это время мы пережили ещё как минимум три этапа радикальной трансформации наших представлений об этой войне.
В первое постсоветское десятилетие кинематограф практически не уделял внимания Великой Отечественной войне. В эти годы было снято всего несколько фильмов в качестве экранизации известных литературных произведений. Это не должно удивлять — слишком уж трагические картины Великой Отечественной напоминали то, что происходило в России в 1990-е.
Учебная литература также не блистала «новизной» и «оригинальностью» — авторы учебников смешивали в кучу исторические факты, мифы, стереотипы и штампы. Вот перед нами написанный в середине 1990-х годов учебник по истории России ХХ века, в числе авторов которого значится профессор НГУ Владимир Исупов. В основу учебника положена концепция двух «тоталитаризмов» — фашистского и коммунистического. Причём коммунистический режим авторы объявили ещё более «зловещим», чем фашистский, поскольку он «оказался более живучим» и воспользовался победой в Великой Отечественной войне для закрепления своего господства. После этого не удивляет даже то, что авторы учебника виновными в блокаде Ленинграда и жертвах этой блокады объявили не Гитлера, а сталинское руководство и его «просчёты».
В следующее постсоветское десятилетие на экраны вышли десятки фильмов и сериалов на военную тему. Если мы посмотрим эти фильмы, то увидим, как из одной картины в другую «кочуют» клишированные персонажи: самодур-особист, вороватый старшина, комиссар со специ-фической внешностью; Красная Армия, вооружённая только винтовками и бутылками с «коктейлем Молотова», в то время как у фашистов есть артиллерия, танки и самолёты; бездарные генералы, заваливающие «трупами» врагов. В фильмах «уничтожают фашизм» то священники и штрафбатники, то истеричные и фанатичные офицеры и комиссары, гнавшие на фашистский убой советских солдат.

В Новосибирске в годы войны

Причём любопытно, что фильмы, посвящённые Победе и победоносным сражениям, в эти годы не снимались. Был, правда, такой фильм, выпущенный к 60-летию Победы, и даже назывался он – «День Победы». Но, как ни странно, в нём рассказывалось опять же о том, как «гнали на убой» штрафбатников с наколками.
— А что предлагает зрителю о Великой Отечественной войне современный кинематограф?
— Начиная примерно с 2010 года политика государства в отношении исторической памяти вновь меняется. Идёт новая волна мифологизации войны — возвращение «героики», «эпического героизма». Но беда в том, что делается это неумело и без подлинного вдохновения. Отсюда вновь все эти фильмы и сериалы со штампованными «особистами», «священниками», «комиссарами». Кроме того, кинематограф пытается подстроиться под менталитет молодёжи, приученной к голливудскому гламуру. Но наш кинематограф явно не дотягивает до голливудского, в результате — много откровенной халтуры, которая не производит глубокого впечатления. Вот, к примеру, фильм «Мы из будущего», в котором в изобилии представлены пафосные фразы о смысле жизни, «неожиданные» героические поступки и «любовь» на фоне театра военных действий.
Бой в советском фильме — это трагедия, боль, страх, сопереживание героям. Сопереживать героям современных военных боевиков невозможно — у них нет ни индивидуальной, ни социальной мотивации. А бой в современном фильме — это красивая картинка с парой фашистских «танков» и десятком фашистских «пехотинцев». Да и главный герой зачастую — это не советский офицер или солдат, а американизированный терминатор в форме Красной Армии.
Начало войны в восприятии советского времени — это боль и трагедия страны. Советские солдаты боролись за свою Родину, боялись, но шли в атаку и побеждали, отдавали свои жизни для того, чтобы жили другие. В постсоветское время эта тема превращается в средний боевик с элементами мелодрамы. Те, кто воевал, не были одиночками-индивидуалистами и суперменами, а были простыми людьми. Они погибали, и это была трагедия. А после просмотра современных фильмов, посвящённых началу войны, молодёжь усвоит максимум, что «была война с фашистами, и наши то ли проиграли, то ли победили».
В советских фильмах мы восхищались храбростью, мужеством и самоотверженностью людей, готовых спасти ценой своей жизни Родину от фашизма. В постсоветских фильмах — героизма советских бойцов уже нет, а есть фашисты, которые рассуждают о животности и бесчеловечности «русских», которые и войну-то ведут «не по правилам» и «не по-честному». В советских фильмах любовь изображалась как близость двух душ, оказавшихся в кровавом огненном аду. В современных фильмах любовная линия — это похоть и насилие. В итоге молодёжь запомнит, что против бедных немецких солдатиков и философствующих фашистских офицеров сражались тупые отмороженные идиоты, не знающие

Пантонный мост через Обь, 40-е годы

подвига и героизма, а весь фильм носящиеся за «юбкой». Кто же выиграл войну? Очевидно, американцы или англичане.
Любопытно, что тема бездарности советского командования, столь популярная в годы Перестройки и в начале 2000-х годов, совершенно исчезает с экранов и из учебников по истории.
— А что противопоставляют этому профессиональные историки? Пишет ли наш Институт истории СО РАН историю сибиряков в годы Великой Отечественной?
— Конечно, начиная с 1990-х годов российскими историками ведётся большая работа по изучению истории Великой Отечественной. Но, к сожалению, исторические дискуссии практически не оказывают влияния на массовое сознание — оно находится в плену конъюнктурщиков, бездарно штампующих разного рода «сенсации» и заполняющих страницы Интернета фотоколлажами и текстами никогда не существовавших документов. А уж о кинематографе и говорить нечего: на исторических и военных консультантах создатели фильмов явно экономят.
Что касается Института истории, то он в силу своего краеведческого уклона занимается историей войны только в пределах темы сибирского тыла. Конечно, тема тыла не настолько увлекательна, но даже в этом ракурсе её можно было бы раскрыть гораздо интереснее и полнее. Время от времени в Институте выходят сборники документов, к очередному юбилею Победы проводится очередная конференция. Беда в том, что все эти фрагменты никак не складываются в общую картину.
А некоторые сотрудники Института и вовсе занимаются имитацией изучения данной темы. Судите сами. Вот один из сотрудников берёт свою статью пятилетней давности под названием «К вопросу о масштабах воинских мобилизаций в Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны», меняет «Западную Сибирь» на «Сибирский военный округ», добавляет несколько «новых» цифр и публикует «новую» статью, дублируя на 90 процентов предыдущую. Парадоксально, что в «новой» статье автор пишет, что «ссылки на документы, хранящиеся в архивах, в тексте статьи не приводятся». Поэтому проверить его данные невозможно — то ли они взяты из документов, то ли «с потолка»? Такая, с позволения сказать, «научная» деятельность!
И гораздо важнее то, что наши историки из Института истории полностью игнорируют тему войны с Японией. А она ведь велась в Сибири и на Дальнем Востоке. Хотя бы тут они могли развернуть свои краеведческие таланты…
— Можно ли что-то сделать, чтобы сдвинуть массовое сознание в сторону научного понимания истории войны?
— Исторический миф, который пока побеждает научное историческое знание, порождается массовым сознанием как ответ на определённые общественные потребности. К примеру, в США представления о том, что их страна — великая держава, связано с настоящим, а не героическим прошлым. В России для того, чтобы считать её великой страной, необходимо постоянно обращаться к героическим страницам её прошлого. Поэтому тема Великой Отечественной войны ещё долго не уйдёт в историю, не станет предметом беспристрастного изучения и обсуждения.

Беседовала Марина Вдовик