Родовые травмы и фантомные боли 2020 года

Экономические итоги года 2020, сценарии развития мировой экономики, кредитно-денежная и бюджетная политика РФ, состояние российской промышленности и прогнозы на 2021 год. Эти темы стали определяющими в ходе круглого стола журнала «Совет директоров Сибири», прошедшего на онлайн-площадке Института экономики и организации промышленного производства СО РАН

Круглый стол (впервые в онлайн-формате) с участием ученых-экономистов традиционно подводит черту под итогами уходящего года. На этот раз итоги, с одной стороны, весьма очевидны (ни одна экономика в мире не вышла из него победителем), с другой стороны — малопрогнозируемы (вряд ли кто возьмет на себя смелость и сделает высокую ставку на 100-процентно правильный экономический прогноз-2021).
Знакомый мне руководитель как-то сказал: «Не нравится мне, когда повторяют «кризис, кризис», лучше — «время возможностей». Действительно, звучит более благозвучно и оптимистично. Вот только возможности определяются свободой выбора. Ушедший год право на выбор ни предпринимателям, ни гражданам не предоставил. И это, я думаю, главная особенность 2020 года.
«Любой серьезный кризис проявляет то, что в данных исторических условиях по-настоящему важно, а что — второстепенно, — считает д-р экон. наук, заместитель председателя Ученого совета ИЭОПП СО РАН Алексей Алексеев. — Нынешний кризис — не исключение. Он показал, что остаться без какой-то части сферы услуг можно (хотя жизнь от этого лучше не стала), а без производственной сферы — нельзя. Если экономика обладает развитой производственной и социальной инфраструктурой, обрабатывающей, добывающей промышленностью, поддержать вдруг оставшихся по объективным причинам без средств к существованию работников ряда других отраслей народного хозяйства можно, а если не обладает — экономика рушится, как карточный домик. Если есть качественный человеческий капитал, сильная многопрофильная научная база — экономика вначале адаптируется, а затем и преодолевает очередной природный катаклизм, какой бы природы он ни был. Если нет — экономика просто откатывается назад, адаптируясь к изменившейся ситуации на уровне более низком, чем тот, на котором она вошла в кризис».
Как год беспрецедентной непредсказуемости и неопределенности характеризует 2020 год Вера Басарева, д-р экон. наук, ведущий научный сотрудник ИЭОПП СО РАН. «Для ответа на вопрос, когда всё это закончится, потребуется, наверное, уточнение: для кого именно? Как свидетельствует статистика по нашей области, для 6—7 человек это заканчивается очень быстро. Как это закончится для живых — во многом зависит от того, как будет мутировать Covid-19, какова будет эффективность вакцин. Что касается циркуляров, которые мы так или иначе выполняем, можно обратиться к Постановлению от 13 ноября 2020 года за подписью главы Роспотребнадзора Поповой. Согласно ему, эпидемиологические правила в отношении коронавируса продлятся до 1 января 2022 года».
При этом задачи прорывного развития России остались на политической повестке дня, добавляет Вера Гавриловна. Единственное, что срок выполнения задачи сокращения в два раза уровня бедности пролонгирован при этом с 2024 до 2030 года. И понятно, по каким причинам. Видимо, перед государством сегодня стоит задача успокоить население, дать увидеть свет в конце тоннеля, в который мы все попали. Даст ли это настрой на движение вперед — здесь я бы поставила знак вопроса. Как кто-то поиронизировал в соцсетях, «на призыв к России, нужен ли прорыв, первой откликнулась труба теплотрассы в центре Барнаула».
«Мне представляется, что 2020 год ускорил тот путь, по которому шла мировая экономика, которая шла в тупик, — выразил свое мнение канд. экон. наук, ведущий научный сотрудник ИЭОПП СО РАН Юрий Воронов. — Мировая экономика угодила в четыре институциональные ловушки, из которых нет выхода без каких-то радикальных решений. Первая из важных — это рынок лекарств, который уже начинает превосходить рынок продовольствия. Мы знаем крупные фармацевтические компании, имеющие интересы, противоречащие интересам сохранения здоровья. Следующая ловушка — совершенно «дикий» транспорт, унаследованный от предыдуших эпох и совершенно не соответствующий требованиям нашего времени. Мы видим фантастически распухший рынок зрелищных мероприятий, в том числе и спортивных, который ничего не добавляет для развития экономики. И, наконец, четвертая институциональная ловушка — это удобрения, гербициды, пестициды, уничтожающие почву. Коронавирус, я считаю, — один из способов выйти из этих ловушек. Еще одно: я не верю ничему, что говорит Роспотребнадзор, и особенно не верю срокам. Больше доверия вызывают у меня слова Генри Киссинджера, который сказал, что пандемия будет отражать развитие экономики, которая в течение примерно двух столетий будет развиваться в направлении локализации — как он изящно выразился, «город за каменной стеной». После чего вновь наступит век просвещения, а затем — глобализация. Я не такой пессимист, как Г. Киссинджер, я думаю, что пандемия будет продолжаться примерно век. За это время, конечно, сложится совершенно иная мировая экономика, другой образ жизни, и этот образ жизни будет отражать как раз выход из четырех упомянутых мною ловушек. Мы привыкнем к тому, что никаких огромных стадионов и концертных залов не будет, к тому, что отравлять почву, а, соответственно, людей, будет категорически запрещено, будем ограничивать себя в поездках за рубеж и даже ближайшие города, и, конечно, рынок лекарств будет замещен рынком диагностики, что более разумно».
На этом фоне, полагает Юрий Воронов, итоги 2020 года для нашей страны выглядят так: ВВП упадет примерно на пять процентов, доходы населения —ориентировочно на восемь процентов, а если считать начиная с 2014 года, общее падение доходов составит 15 процентов. Это очень серьезно, и если уже сейчас не перестраивать структуру потребления, что на протяжении ближайшего века, видимо, и случится, нас ждёт очень тяжелая ситуация.
«Реконструировать структуру потребления — это значит убирать из неё те элементы, без которых мы можем обойтись. В целом я разделяю позицию многих людей, даже самого осуждаемого из них Билла Гейтса, что главная ловушка, в которую угодила мировая экономика, — это чрезмерное увеличение численности населения, которое планета не выдержит. Мальтус оказался прав. Так или иначе должен быть проведен комплекс мероприятий, в результате которого численность населения будет удерживаться в районе пяти миллиардов человек. Лично я считаю, что самый перспективный и приемлемый путь — это равноправие женщин, которые, по статистике, являются самым перспективным способом сдерживания роста населения. Но пандемия — это тоже один из способов поддержания численности населения на приемлемом для планеты уровне. С изменением мировой экономической модели всё будет выглядеть совершенно иначе. С точки зрения бюджетного права, это будет практически новое средневековье, когда локальное сообщество, а не государство будет распоряжаться основной частью бюджетных средств».
По мнению канд. экон. наук, старшего научного сотрудника ИЭОПП СО РАН Ольги Валиевой, пандемия явилась катализатором многих проблем, которые копились в России не один год. «В частности, это низкий уровень доверия регионов к федеральной власти — в этой части наблюдалась заметная разобщенность. Пандемия продемонстрировала, что в какой-то момент федеральная власть просто бросила регионы, предоставив им самим решать свои многочисленные проблемы. В какой-то степени тем самым было подорвано доверие к федеральному центру со стороны губернаторов и российского населения, а региональный бизнес оказался недовольным тем уровнем поддержки, которая осуществлялась в период пандемии, несмотря на серьезные запасы Фонда национального благосостояния. Многие страны выделяли на поддержку бизнеса и населения от 10 до 17 процентов ВВП, в Российской Федерации на эти цели было выделено от трех до пяти процентов ВВП одновременно с тем, что не был до конца понятен и прозрачен механизм распределения государственных средств. Скажем, Аэрофлот получил до семи миллиардов рублей, остальные — значительно меньше. Усилились политические акции, выросло недовольство рядовых граждан, одновременно усилилось давление на оппозицию. Это напряжение, думаю, никуда не уйдет, будет копиться, как снежный ком, и в один момент может проявиться. Если говорить о мировой экономике, мы видим, что пандемия очень сильно ударила по рынку сырья, спросу на сырьевые и энергетические товары, и понятно, что наша страна, на 70 процентов зависящая от экспорта энергетических ресурсов, не может пережить эту ситуацию безболезненно. Соответственно, было бы логичным и естественным менять структуру самой экономики. Нужно сказать, что не все так плохо: в России есть два прогрессивных сектора, драйвера, за счет которых страна может двигаться дальше. Это — сервисные компании биотеха и IT-сектор, которые меньше всего пострадали в период пандемии. При этом, о чем говорил и Юрий Петрович Воронов, мы сталкиваемся с ситуацией институциональных ловушек, когда, например, структура сервиса биотеха заблокирована рядом институциональных норм лицензирования, сертификации, которые не дают динамично развиваться компаниям, связанным, в частности, с массовой ПЦР-диагностикой, оперативным производством вакцин, фармпрепаратов. IT-сфера подвержена этому в значительной степени меньше, поскольку их услуги, онлайн-сервисы сегодня востребованы и развиваются хорошими темпами. Другое дело, что страна и регион не используют этот потенциал до конца — необходимо создавать условия для более поступательного развития этих двух секторов. Безусловно, влияние пандемии на мировую экономику очевидно, но вероятность того, что потихоньку мы будем «выползать» из этой ситуации и постепенно восстанавливаться, начиная с 2021 года, я оцениваю с вероятностью в 55-60 процентов. Это, конечно, не те темпы, которые бы хотелось видеть, но, учитывая ситуацию серьезного падения мировой экономики и локаутов, вполне естественные. В целом ситуация на уровне государств контролируется, и ограничительные меры должны постепенно меняться в сторону отмены.
Что ожидает нас: новая волна глобализации или всеобщая локализация? Судя по анализу глобальных цепочек, создания стоимости (я отслеживаю эту динамику), мы наблюдали довольно серьезный разрыв — страны начинали сворачивать интеграционные проекты и продолжают их сворачивать до сих пор. Достаточно серьезная «война», противоречия, претензии США к Китаю по поводу локализации некоторых производств на территории азиатского государства. То, что Байден будет продолжать подобную политику, пока не так очевидно, вполне возможно, что некие компромиссы будут найдены, однако то, что изначально был взят тренд на локализацию и сворачивание интеграционно-глобализационных процессов, — это очевидно. И вполне возможно, что он будет продолжен: многие осознали свою зависимость от импортных поставок сырья, медикаментов, активных веществ для той же фармацевтической отрасли — зависимость от Китая, и вполне реально, что часть каких-то производств будет легализовываться непосредственно в самих странах. Процессы глобализации на рынке биотеха, пусть не до нуля, но, я думаю, свернутся — разработка вакцин показала, что страны слабо сотрудничают друг с другом, и интересы коммерческих структур в этом случае превалируют над интересами межгосударственными.
Если говорить о цифровой трансформации, то она очевидна: цифровые платформы, в частности, онлайн-доставка, игровая индустрия, продемонстрировали серьезный рост даже в провальном для многих сфер экономики первом полугодии 2020 года.
За счет этого, кстати, должны прирасти и бюджетные доходы. Кредитно-бюджетную политику в этот непростой период времени я бы признала удачной: Центробанк справился с ситуацией, выдержал планку, снижал ключевую ставку до 4,25 процента, и это положительный момент, поскольку все-таки кредитные ресурсы оказались доступными, серьезной инфляции удалось избежать. Хотя падение доходов было достаточно существенным, мы не должны забывать, что в первом полугодии осуществлялись значительные выплаты семьям с детьми (десять тысяч рублей), позднее — выплаты семьям с детьми до трех лет по пять тысяч рублей, плюс отсрочка по налогам. Пусть и недостаточная, но финансовая поддержка населения и бизнеса была проведена.
Россия зависима от внешней рыночной конъюнктуры, это очевидно. Если мировая экономика, пусть и постепенно, начнет восстанавливаться, российский рубль будет укрепляться, возрастет спрос на сырьё, наша экономика будет восстанавливаться. Оживление экономики — мировой, внутренней, региональной — на пользу всем, и в этом плане я оптимист. Главное — правильно расставить приоритеты, во всяком случае, социальная функция государства в такие периоды должна превалировать».
В 2019 году мы наблюдали пятую по счету рецессию за последние 30 лет, напомнил д-р экон.наук, ведущий научный сотрудник ИЭОПП СО РАН Владимир Клисторин. По своему типу она была похожа на рецессию 2014—2015 годов, поскольку во многом была спровоцирована внеэкономическими причинами, а не внутренними диспропорциями, которые накопились. «Против ожиданий, в 2020 году мы не увидели существенной поддержки финансовой системы и банковской системы, прежде всего. Одновременно мы видим реальное сокращение отзывов лицензий у банков. Банки чувствуют себя хорошо, и возникает вопрос «почему». Мне кажется, одним из важнейших факторов поддержки банковской системы стала политика российского правительства. Заметьте, что Фонд национального благосостояния в течение прошлого года существенно вырос, а деньги на «штопанье» дефицита бюджета изыскивались, благодаря заимствованиям. Скорее всего, банки занимали деньги у Центробанка РФ под ключевую ставку и вкладывались в государственные облигации. Это стало колоссальной поддержкой банковской системы и, прежде всего, крупнейших банков. Второе. Доходы и федерального, и собственные доходы региональных, местных бюджетов существенно резко упали, что очевидно, и федеральный бюджет дополнительные деньги, полученные в результате заимствований, направлял, в том числе, и в регионы. Обращает внимание, что для многих регионов, особенно — самых слабых, дополнительная бюджетная поддержка была весьма ощутимой. Это, конечно, вынужденная мера, но она окажет значительное влияние на дальнейшее развитие нашей страны, в том числе, и пространственное. То есть регионы-локомотивы будут дольше выходить из проблемных ситуаций, связанных с пандемией, а отстающие регионы — напротив: легче переживут этот период».
Самой главной проблемой в стране Владимир Ильич видит увеличивающуюся бедность — по сути, уже в течение семи последних лет в России падают реальные располагаемые доходы населения. При этом экономика, в которой экономический рост не сопровождается увеличением доходов населения, является экономикой крайне неустойчивой. «Очень слабо на ситуацию 2020 года отреагировал рынок труда, помог замечательный резерв под названием «иностранная рабочая сила». Если верить Росстату, примерно вдвое (то есть, почти на пять миллионов человек) в России сократилось количество иностранной рабочей силы, что привело к тому, что безработица увеличилась незначительно.
Что ждет нас в ближайшем будущем? Падение было не очень большим. Следовательно, «отскок» будет сравнительно медленным. Реально располагаемые доходы населения, скорее всего, будут расти медленно. Очень настораживают две вещи: это то, что в период рецессии в целом растет налоговая нагрузка, которая впоследствии будет перераспределяться, и ужесточается налоговое администрирование. Мне кажется, это будет препятствовать ускорению экономического роста. В 2021 году я ожидал бы его на уровне 2—3 процентов, что, конечно, не компенсирует падение этого года.
История с нынешней рецессией показывает, что импортозамещение практически не работает в России. Говорят, что мы «слезаем с нефтяной иглы», при этом очевидно: если мы прекратим экспорт нефти и газа и останемся без поступлений от продажи сырьевых ресурсов, будет ли это означать, что это произошло? Всё дело, конечно, в ценах: упали цены, упала и выручка. Действительно реальным драйвером отечественной экономики в бессрочной и долгосрочной перспективе, я считаю, может быть только машиностроение. Опыт других стран, начинающих свое бурное развитие (это страны Юго-Восточной, Восточной Азии, части Латинской Америки), свидетельствует, что ставка на потребительский сектор в качестве первого этапа постепенно замещается именно машиностроением. Это, как свидетельствует история экономик, наиболее успешный путь к долгосрочному росту. В области российского машиностроения государственная политика сводится к тому, чтобы создавать крупные отраслевые государственные или полугосударственные концерны, которые охватывали бы значительную часть территории страны. Фактически это приводит к очень серьезной монополизации экономики, к уходу управления корпорациями в центральные офисы, к перекрёстному субсидированию, к ликвидации предприятий, которые с точки зрения этих холдингов, мегакорпораций не имеют перспектив (на территориальные запросы и проблемы при этом никто не смотрит). Нашим крупнейшим корпорациям представляется более естественной кооперация с отдельными зарубежными поставщиками — тем самым возможности для отечественных предприятий сокращаются. Мне представляется, что промышленная политика в определенной мере должна быть пересмотрена, и первый шаг — это демонополизация этих отраслей и подотраслей.
Далее. Я бы связал развитие отечественной экономики в целом, перевод её на инновационные пути развития и возрождение отечественной промышленности с политикой доходов в нашей стране. Поскольку тот же международный опыт показывает: бедность значительной части населения и, соответственно, низкие заработные платы значительной части работающих — это то, что резко снижает и инновационный потенциал экономики, и ее восприимчивость к разного рода технологическим изменениям. Если у вас низкая заработная плата, какой смысл замещать людей компьютерами, роботами, умными станками? Это экономически бессмысленно. А бедная часть населения не будет покупать инновационную продукцию, поскольку ей нужно экономить для приобретения товаров первой необходимости и оплаты коммунальных услуг. Политика дохода, политика заработной платы — то, что должно также меняться в нашей стране и, скорее всего, в первую очередь.
Разговоры же об IT-технологиях, биотехнологии, сельском хозяйстве полезны и имеют право на существование, но они не вытянут экономику в целом. И здесь нужно вспомнить о нацпроектах. То, с какой легкостью сроки реализации национальных проектов были «подвинуты» на шесть лет, доказывает, что это, скорее всего, имиджевые проекты, а не поиск реальных драйверов отечественной экономики.
Д-р экон. наук, ведущий научный сотрудник ИЭОПП СО РАН Татьяна Новикова особое внимание обратила на социальную политику Российского государства, как одну из ключевых обозначив проблему социального неравенства. «В течение последнего десятилетия она вышла на первый план. В течение 2020 года она только усугубилась. Это требует активных решений в социальной политике и особой роли государства. Есть разные точки зрения об усилении или ослаблении роли государства в этом процессе, но так как неравенство — одна из центральных проблем, его роль очевидна. Активизация социальной политики — очень важный тренд, и поскольку на долговременные основания мы накладываем ситуацию, сложившуюся за последний год, очевидно, что она только усугубляется. Дело в том, что пандемия прежде всего сказывается на наименее защищённых слоях общества. Если говорить о роли Российского государства в период пандемии, оно показало себя достаточно эффективно. Конечно, средств для поддержки населения было выделено недостаточно, тем не менее, поддержка в определённой степени все же сказалась. Наши расчеты на основе функции общественного благосостояния показывают вклад факторов эффективности и справедливости.
Говоря о возможном сценарии развития событий вокруг пандемии, думаю, вряд ли стоит говорить, что она продлится век или два века. Думаю, с этим удастся справиться значительно быстрее — в течение десятилетия, двадцатилетия, и многое будет зависеть от эффективности вакцин и инвестиций в производство вакцин. Ведь чтобы провести массовую вакцинацию, необходимы дополнительные средства и на разработки, и на производство.
Сегодня пандемия обусловила обострение многих проблем, что вполне естественно. Следом за этим нас ждет повышательная стадия «длинной волны», и весь вопрос в том, насколько удачно нам удастся этим воспользоваться. Мы не можем рассчитывать на серьезные частные инвестиции, здесь потребуется участие государства, в том числе, и относительно тех программ развития инфраструктуры, которые были запланированы ранее».
Говоря о путях выхода из институциональных ловушек, канд. экон.наук, ведущий научный сотрудник ИЭОПП СО РАН Мирон Ягольницер обратил свой взгляд на институт создания экономических кластеров, который дебютировал еще в 2012 году. Изначально государство поддержало идею — кластеры стали возникать при поддержке программ малого и среднего предпринимательства, однако этого оказалось недостаточно. Именно тогда в кабинетах Минэкономразвития появилась программа финансирования кластеров на государственном уровне. В результате конкурса было отобрано 25 территорий в различных регионах России под территориальные инвестиционные кластеры. В качестве главной задачи было определено инновационное развитие в различных сферах экономики. В 2015—2016 годах к поддержке конкретно промышленных кластеров присоединилось Министерство промышленности и торговли России. Кластеры не ограничивались территориями, в их структуре существовали «якорные» предприятия и была разработана система оценки эффективности. Начиная с 2019 года поддержка государства на уровне кластеров вдруг прекратилась. Почему?
«Какие-то кластеры действительно показывали хорошие результаты, другие, продекларировав свои намерения, затухли. В основном, развитие получили кластеры, сконцентрированные в европейской части страны. Мы выявили, что в тех регионах, где этот институт совершенствовался, кластеров было больше, и они были более устойчивыми, но экономические результаты их деятельности были, как ни странно, такими же, как и в регионах, имеющих худшие институциональные условия. Если обратиться к параметрам, которые можно оценить (выручка, валовая прибыль, чистая прибыль),видно, что валовая, чистая прибыль, зарплата растут, однако тенденцию стабильного роста обнаружить сложно.
На заседании Совета по стратегическому планированию проект «Достойный эффективный труд и успешное предпринимательство» является, я считаю близким к институту кластера. Если связать с тем, что Первый заместитель председателя правительства Российской Федерации Андрей Белоусов по этому поводу говорил в 2019 году, то сейчас парадигма частично сохранилась, а частично изменилась. Сохранилась в том, что налоговая нагрузка должна быть снижена. Ставка в развитии сделана на несырьевой и неэнергетический бизнес. Упор политики проекта смещается с политики финансовых рычагов на реальный сектор. В частности, упоминаются инвестиционные паспорта регионов, говорится о необходимости анализа эффективности проектов, определения точек роста, что, по моему мнению, является позитивным моментом для движения в данном направлении.
Кластер по определению — это малый бизнес, который кооперируется друг с другом, конкурирует и тем самым обеспечивает развитие. В соответствии же с нашими исследованиями, решающую роль в нем играют инновационная компонента и компонента, связанная с человеческим капиталом. Вопрос, который наиболее интересен — сможет ли снова институт промышленных кластеров выйти на устойчивую траекторию в очередной раз,— остается пока открытым. Во всяком случае, определяющими для успешных кластеров являются совместные проекты. Да, государство в этом случае должно помогать (в основном, на этапе создания инфраструктуры), но и они сами должны вкладываться. Создание устойчивого кластера (и это демонстрируют нам страны Европы, США) требует иногда десятков лет, это реальность».
Говоря о возможном времени выхода из кризиса, Алексей Алексеев отмечает, что выживают, как известно, не самые сильные, а самые адаптивные.
«Ожидать, что черная полоса пройдет и начнется счастливая жизнь — наивно. По-видимому, задача обеспечения спокойной жизни никогда не входила в план «сотворения мира». Этот кризис закончится — начнется другой. Лучше сконцентрироваться не на поиске признаков завершения текущего кризиса, а на решении проблем, его породивших.
Стабилизация экономики – это, в лучшем случае, консервация отставания России от развитых стран (в действительности — увеличение отставания). Не это нам надо. России необходимо ускорение, напор. Не существует законов природы, запрещающих подъем российской экономики. Мешает ему только одно — разруха, которая, как известно, «не в клозетах» (внешнем окружении), а в головах.
Чем меньше мы будем говорить про международную кооперацию и развитие сотрудничества, тем, как это ни дико звучит, будет лучше. Странным фантазиям, что огромный белый, пушистый и добрый мир нам поможет, не место в российских реалиях. Российскую экономику могут построить только российские граждане. Чужие граждане всегда будут стремиться построить у нас элементы своих экономик.
Глобализация — отличная стратегия, если вы уже являетесь одним из политических и экономических центров (лучше единственным) современного мира. Обеспечивая контроль над созданием и распространением ключевых технологий, она позволяет воспроизводить отношения центр/периферия. Пока у России нет сколько-нибудь значимой зоны экономического влияния, ей лучше сосредоточиться на локализации, по меньшей мере, основных критических технологий на своей территории. Будут говорить, что это дорого и неэффективно. И это правда. Но правда и то, что без таких технологий в экономике будут лишь те производства, которые позволит ей иметь глобальная экономика. А позволит она не многое».
Признавая, что обнищание, снижение потребительского спроса, инфляция в нашей стране являются, к сожалению, сегодняшней реальностью, Алексей Алексеев добавляет, что «у России есть все для динамического развития — богатейшие природные ресурсы, качественный человеческий капитал, более или менее развитая экономика. Если перестать, наконец, постоянно оглядываться на наших зарубежных партнеров и сосредоточиться на внутреннем развитии, ну кто может нам помешать расти, кроме нас самих»?
Действительно, параллельно всему проблемному существуют и прорывы, и победы, и успехи. Об этом в ходе круглого стола рассказал д-р экон. наук, член-корреспондент РАН Виктор Суслов. «Наш институт — Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН — единственная организация экономического профиля в России, которая выиграла мегагрант. Боролись все — москвичи, уральцы, дальневосточники, но победили именно мы. Благодаря этому, институт получил возможность серьезной работы над перспективами развития Азиатской России. Пока темпы развития этой территории низкие, и Сибирь отстаёт, но нам нужно двигаться вперед, а для этого нужно понимание на уровне государства, перестройка налоговой политики, настроенной на рост экономики на этой очень богатой, обширной и перспективной территории нашей страны».
…Просматривая наш журнал годовой давности, я обратил внимание, что ушедший теперь 2020 год участники прошлого круглого стола встречали с «ощущением, что что-то произойдет, что-то поменяется» (в положительном смысле, конечно). Вот и произошло. «2020 год шокирует и поражает катастрофичностью и скоростью происходящих перемен», — написал об этом член редакционного совета журнала «Совет директоров Сибири» Александр Кисельников.
Напротив, в начале этого года превалирует скептицизм. Многие эксперты сходятся во мнении, что 2021 год будет еще хуже. Остается пожелать всем нам, чтобы предновогодний прогноз не сбылся и в этот раз.

Сергей ГОНТАРЕНКО