Что будет с областью и с нами

(некоторые комментарии к прогнозу развития Новосибирской области на период до 2036 года)

Если вы не думаете о будущем, его у вас и не будет.
Дж. Голсуорси
Прогнозировать трудно, особенно на будущее.
Преписывается Марку Твену, Нильсу Бору и
В. С. Черномырдину

Можно только приветствовать общественное обсуждение проекта прогноза социально-экономического развития Новосибирской области на 2022—2036 годы. По идее, подобные прогнозы направлены на то, чтобы власти, бизнес и граждане задумались о собственных долгосрочных стратегиях, лучше осознавали разницу между текущими и стратегическими целями и, соответственно, меняли свое поведение.
Прогнозы обязательно включают аналитический раздел, что позволяет всем желающим лучше понять тенденции развития области и отдельных секторов ее экономики, оценить качество управления и правильность решений в прошлом. В отличие от сухих данных статистики, такой анализ призван ответить не только на вопрос «что происходит», но и на не менее важный вопрос — «почему».
Но анализ является только отправной точкой прогноза, который должен не только экстраполировать выявленные тенденции, но и учесть ожидаемые изменения во внешней среде и оценить новые вызовы и возможности. Одновременно можно вынести суждение о намерениях властей и тех проблемах, которые власти считают первоочередными, приоритетах социально-экономической и отчасти бюджетной политики, а также об инструментах, которые власти намерены задействовать в первую очередь. Кратко говоря, прогнозы разрабатываются с целью информирования и мобилизации максимально большого числа юридических и физических лиц для достижения поставленных целей и лучшей координации их деятельности. Если эти лица доверяют властям и верят прогнозистам, то используют прогнозные данные как реальные, и в этом состоит самореализация прогноза. В ином случае имеет место фиаско прогнозистов.
Поскольку проект прогноза рассылался для обсуждения, то позволим себе несколько замечаний к его тексту. Некоторое недоумение вызывает длительность прогнозного периода в наше турбулентное время. Мы знаем, с какими проблемами сталкивалось в прошлом прогнозирование социально-экономического развития области на среднесрочную перспективу (три-пять лет) и как было трудно обеспечить не только их точность в смысле близости прогнозных и фактических индикаторов, но и надежность в смысле угадывания тенденций развития и их изменений и даже слома. Но если трудно «угадать», как изменится ситуация через три года, то какова ценность расчетов на период до 2036 года?
В качестве обоснования выбора перспективы авторы постоянно ссылаются на стратегические документы, принятые на федеральном уровне. Их можно понять. Но, с одной стороны, мы знаем достаточно примеров быстрого устаревания и радикального пересмотра количественных параметров подобных документов, с другой стороны — совершенно естественно, что инерционность развития страны в целом много выше, чем отдельной области, а это снижает надежность прогноза для области.

Сценарии и сценарии…

Обычно считается нормой, что анализ ретроспективы развития любой системы должен быть больше прогнозного периода, а иногда он должен в разы превышать последний. В данном документе ретроспектива ограничена 2017—2021 годами. При этом данные по последнему году — пока ожидаемые и, несомненно, будут корректироваться. Разумеется, указанный анализ представляет собой весьма интересный и познавательный материал, но он явно недостаточен для обоснования развития области на 15 лет. Отметим, что анализируемый период включает как послекризисное восстановление, так и весьма специфический спад экономической активности, связанный с противоэпидемическими ограничениями, с одной стороны, и дополнительными бюджетными расходами — с другой.
Примерно те же претензии можно предъявить и к сценарным условиям, заложенным в прогнозные расчеты. Дело в том, что обоснование сценариев является важнейшей частью прогноза, и от тщательности проработки сценарных условий в значительной мере зависит доверие к документу в целом. Частично функции обоснования сценариев возложены на обзор нормативных документов (утвержденных стратегий и программ) по Российской Федерации в целом. Но, как отмечалось выше, часть из них устарела и требует уточнения, в том числе — из-за резкого изменения ситуации в связи с пандемией коронавирусной инфекции и ее последствий, частью — из-за изменения геополитической ситуации. Можно только посочувствовать составителям прогноза, которые вынуждены учитывать уже устаревшие, но еще не отмененные прогнозы, стратегии, концепции и иные документы.
В качестве примера сошлемся на «Стратегию пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года», которая подверглась критике в научном сообществе и СМИ. Так, в качестве цели пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года определено «обеспечение устойчивого и сбалансированного пространственного развития Российской Федерации, направленного на сокращение межрегиональных различий в уровне и качестве жизни населения, ускорение темпов экономического роста и технологического развития, а также обеспечение национальной безопасности страны». Получается, что целью пространственного развития является оно само. Более того, именно пространственное развитие рассматривается как главный фактор для ускорения экономического роста и технологического развития. Но при этом большая часть страны была отнесена к приоритетным с точки зрения выделения финансирования, хотя главное в стратегии — принцип концентрации. Наконец, в ней зачем-то представлена специализация промышленного производства по субъектам РФ.
Такой авторитетный политик как Ли Куан Ю считал, что в самой постановке вопроса о том, на производстве какой продукции следует специализироваться, отражается образ мышления, воспитанный долгими годами централизованного планирования. Опыт Сингапура и некоторых других стран показывает, что специализация может быстро меняться, и важнейшими факторами являются спрос на мировых рынках и предпринимательская активность местных предприятий. Поэтому вопросы специализации производства в Новосибирской области, как заложенные в «Стратегии пространственного развития Российской Федерации», так и в собственных ведомственных документах, можно было бы опустить, ограничившись лишь прогнозом макроэкономических параметров и отправив большую часть текста в программу долгосрочного социально-экономического развития области.
Вообще, излишняя конкретизация вредит подобному типу документов и вызывает ощущение того, что вместо достижения стратегического прорыва авторы стремятся латать дыры и при этом никого не обидеть.

Есть вопросы

Прогнозный период разбит на три интервала, названные этапами оживления, опережающего роста и укрепления позиций. На первом основным драйвером роста выступают инфраструктурные проекты и инвестиции в человеческий капитал, на втором — новые высокотехнологичные отрасли и экспорт. Третий этап должен сопровождаться уверенным ростом ВРП на душу населения, сокращением разрыва в уровнях доходов между самыми бедными и богатыми слоями населения, формированием высоких стандартов качества жизни у населения.
Представляется, что отнесение решения важнейших социально-экономических проблем преимущественно на столь отдаленную перспективу — не очень удачно. Более того, в силу эффекта низкой базы и постепенного угасания восстановительного роста, скорее всего, темпы экономического роста должны снижаться.
Результаты расчетов по динамике ВРП и структурных сдвигов в экономике области должны быть дополнены данными по изменениям величины добавленной стоимости по отдельным отраслям. Это позволило бы более четко оценить приоритеты промышленной политики и вклад структурной перестройки хозяйства в экономический рост.
В прогнозе заложено, что основную роль в его реализации должны сыграть государственные вложения в развитие инфраструктуры, в том числе — посредством реализации национальных проектов, развития института государственно-частного партнерства, содействующие повышению эффективности экономики и привлечению дополнительных инвестиций в основной капитал. Сами по себе инфраструктурные проекты действительно оказывают прямое и косвенное положительное влияние на эффективность работы предприятий и комфортность жизни. Но от приоритетов в развитии инфраструктуры зависит круг бенефициаров и масштабы эффектов. Судя по всему, большая часть таких проектов концентрируется в новосибирской агломерации, а в остальной части области прогресс будет менее заметен.

По всем вариантам прогноза экономика области будет расти быстрее общероссийской. ВРП Новосибирской области в период до 2036 года увеличится в сопоставимой оценке в 1,8–2,2 раза к уровню 2021 года в зависимости от варианта сценарных условий. Но даже после реализации впечатляющей программы развития Новосибирского мультимодального транспортного узла и инвестиций в складскую и логистическую инфраструктуру прирост грузооборота в 2036 году составит лишь 31,2 процента к уровню 2021 года. И это в предположении о значительном росте экспорта и транзита.
Другое замечание касается строительства и реконструкции автомобильных дорог, поскольку в этом отношении область уступает своим ближайшим соседям Алтайскому краю и Кемеровской области. За пять лет 2017—2021 было введено в эксплуатацию более 145 км дорог регионального и межмуниципального значения, или по 29 км в год. В прогнозном периоде предполагается с 2022 по 2036 год ввести в эксплуатацию после строительства и реконструкции автомобильных дорог общего пользования регионального и межмуниципального значения 335,8 км, или чуть более 22 км в год, что также требует пояснения. Насколько амбициозны цели в части улучшения транспортного сообщения и связанности экономики области говорит и то, что за 15 лет доля автодорог регионального и межмуниципального значения с твердым покрытием в общей протяженности возрастет на 0,1 процента с 84,35 до 84,45 процента. Известно, что экономическая активность и население постепенно стягиваются к хорошим дорогам, и от состояния дорожной сети зависят перспективы множества поселений.
Вообще, прогноз пространственного развития Новосибирской области вызывает много вопросов. Так, практически не обсуждаются возможные полюса и точки роста за пределами Новосибирской агломерации, комплексная реконструкция малых городов. Зато поставлен вопрос о дальнейшем укрупнении территориальных единиц, а именно создание муниципальных округов путем слияния муниципальных образований. Это очень серьезная новация, и от того, как она будет проведена, зависят и судьбы многих населенных пунктов, их жителей, и перспективы местного самоуправления. Разумеется, с точки зрения управления и статистики подобные решения могут дать значительный эффект, но каковы будут социально-экономические издержки подобных решений — большой вопрос. На примере укрупнения объектов образования и медицины мы имеем противоречивые результаты. Особенно настораживает предложение о преобразовании сети школ в сельской местности, которая будет включать базовые школы и филиалы, соединенные не только административно, но и системой дистанционного образования. Последнее предполагает высокую степень мотивации учащихся, что далеко не гарантировано. Процесс школьного образования включает не только передачу знаний, но и воспитание, и социализацию.
Имеет большое значение, что важнейшим ресурсом (помимо экономико-географического положения) для обеспечения долгосрочного социально-экономического развития разработчики прогноза считают человеческий капитал и необходимость его постоянного развития. Это действительно очень важно, особенно учитывая фактор времени и возрастающую глобальную и межрегиональную конкуренцию за этот ресурс.
Поэтому следует приветствовать предполагаемые усилия правительства Новосибирской области в этом направлении. Помимо областных программ большую роль в увеличении человеческого и социального капитала играют семьи. Поэтому заложенный в прогнозе рост реальных располагаемых денежные доходы населения следует только приветствовать. Единственное замечание состоит в том, что следует указывать не только объемные, но и удельные показатели в расчете на одного человека или семью.
В короткой статье трудно изложить подробный комментарий, но обсуждение прогноза будет продолжаться.

Владимир Клисторин