Российская экономика «покупает время»

Если Петербургский международный экономический форум 2021 года был посвящён «новой реальности» и посткризисному восстановлению экономики, то, в соответствии с логикой, ПМЭФ-2022 можно было бы назвать форумом «новейшей реальности»: международная ситуация резко изменилась и характеризуется как «холодная война». Россия находится в экономической изоляции, а эксперты предрекают конец глобальному миру

В 2021 году внутренняя деловая повестка давала повод говорить о выходе на устойчивую траекторию качественного роста, использовании открывающихся возможностей, эффективном развитии конкурентных преимуществ, укреплении деловых и инвестиционных связей между странами. Сегодняшняя повестка — это переосмысление действующей в предыдущие годы конструкции мировой экономической системы, основанной на углублении международного взаимодействия в торгово-экономических и финансовых вопросах. Мир изменился, изменились государственные и экономические приоритеты России.
Введение санкций существенно ускорило деглобализационные процессы, став сигналом о необходимости поиска «точек опоры» для обеспечения устойчивости
отечественных финансовой и бюджетной систем. Как считают организаторы форума, Россия успешно преодолела первую острую фазу этого процесса, а принятые государством меры позволили избежать развития событий по негативному сценарию, обеспечив относительную финансовую и ценовую стабилизацию. Но как быстро экономика адаптируется к новым условиям? Какая структурная перестройка экономики для этого потребуется? Какие драйверы роста будут этому способствовать? Сформирует ли Россия собственные «точки опоры» для будущего развития?

Снова перестройка. На этот раз — структурная

На сессии ПМЭФ-2022 ответ на эти ключевые вопросы попытались дать представители финансово-экономического блока российского правительства.
«У нас будет всё по-прежнему?» — первый вопрос обсуждения прозвучал несколько провокационно, но именно с него началась дискуссия. Отвечая на него, помощник президента РФ Максим Орешкин заметил, что первой реакцией на сложившуюся общеполитическую и экономическую ситуацию стал тезис «это нужно переждать», который он считает ошибочным, особенно при тех глубинных изменениях, которые произошли в последние три с половиной месяца. Он полагает, что происходящее сегодня основано на стремлении к однополярности, ведущей к противостоянию стран, проблемах социального неравенства и макроэкономической политики. И это — одно из звеньев большой цепи. «Как прежде уже не будет, — уверен он, — и чем быстрее управленцы на разных уровнях это осознают, чем быстрее будут выстраивать стратегию нового понимания, тем лучше будет нашей стране».
Вспомним, что о попытках Запада «сформировать новый порядок» и «возродить однополярный мир» еще на мартовском выступлении в МГИМО говорил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. А в ходе данного форума уже Владимир Путин заявил, что «эпоха однополярного миропорядка завершилась», а принципы глобальной экономической системы оказались под ударом. Хотелось бы понять: всё-таки это хорошо или плохо — для России, прежде всего? Что на самом деле определяет происходящее в мире, какие тенденции являются ключевыми, как на них должна реагировать наша экономика? И какую модель ближайшего будущего предлагает обществу российское правительство?
В принятии решений сегодняшнего дня министр экономического развития РФ Максим Решетников видит схожесть с кризисом ковидных времён — прежде всего, это касается скорости принятия решений и их гибкости. Но сама ситуация кардинально изменилась, и главное сегодня — «купить время» для структурной перестройки, переориентации логистических, производственных цепочек.
«Решения, которые сейчас принимаются, — те же отсрочки по социальным взносам или возмещение НДС, бюджетные расходы, масштаб кредитных программ, готовность государства участвовать в рисках кредитования реального сектора через гарантии ВЭБа — всё это имеет принципиально другой формат».
Говоря о «катастрофичности» прогнозов, глава минэкономразвития отметил улучшение оценок в течение последнего месяца, в том числе, и со стороны Центробанка.
Тем не менее, комментируя Решетникова, хочу заметить, что речь всё же идёт о позитивных прогнозах падения, но никак не роста. Прогноз, например, Алексея Кудрина — падение ВВП на 12,4 процента (негативный), прогноз Максима Орешкина — падение на четыре процента (позитивный).
«Внешние условия изменились надолго, если не навсегда, — считает председатель Центробанка Эльвира Набиуллина. — На текущий момент мы, как страна, теряем от международного разделения труда, поскольку экспорт проходит с дисконтом, а импорт — с премией. В этих условиях нужно переосмыслить выгоды от экспорта».
Набиуллина полагает, что в сегодняшних условиях экспорт (валютная выручка, соответственно) перестал быть самоценностью, как считалось ранее, а промышленность должна работать, прежде всего, на внутренний рынок, в большей степени заниматься переработкой и созданием конечной продукции.
Если я правильно понял, Эльвира Набиуллина считает, что в условиях фактического недостатка благосостояния (ВВП на душу населения) сейчас важно «распределение этого благосостояния среди людей», поскольку «проблемы неравенства — это не только социальные, но и экономические проблемы… в итоге это отражается и на производительности труда».
«Глобализация, к которой мы раньше шли, оказалась совсем не такой комфортной», — это мнение министра финансов РФ Антона Силуанова, который основной чертой современной глобализации видит деление на «свой-чужой», а основным лекарством — опору на собственные силы, на своего рода «новую экономическую политику» и доктрину «технологической безопасности».
Главными индикаторами, на которые стоит ориентироваться в данных обстоятельствах, Силуанов видит не доходы населения и не экономический рост, а показатели инфляции и занятости, Максим Орешкин — неравенство и бедность.
Хочется отметить, что на ПМЭФ-2022 из уст главных персон финансово-экономического блока российского правительства неоднократно прозвучало до боли знакомое слово «перестройка». Теперь — структурная. Вспоминая перестройку Горбачёва, сразу хочется спросить: сколько времени она займёт, чем это грозит и чего нам ждать?
«Говоря о структурной перестройке, есть опасение, что в условиях, когда мы лишаемся привычного доступа к технологиям, это приведёт к деградации. Этого все хотят избежать», — прокомментировала Эльвира Набиуллина.
Вопрос: как это сделать? «Чтобы не вернуться в Советский Союз, нужно по-иному посмотреть на частную инициативу, и это не вопрос налогов, поддержки из бюджета каких-то проектов», — таков рецепт от Набиуллиной. Тогда, по её мнению, «будет развитие технологий, инноваций и то, что мы называем модернизацией».
Тезис достаточно спорный. Ведь с какой стороны ни смотреть на «частную инициативу» как таковую, в фас и профиль мы увидим некую идею, которая должна быть воплощена — сначала в виде прототипа, а затем — масштабирована. В этом смысл. А значит, это не вопрос «чистой» идеи, а вопрос в том числе поддержки, финансирования, налогообложения, как без этого. Если не будет ни первого, ни второго, ни третьего, откуда взяться модернизации? В этой связи не выглядит преувеличением прозвучавший в ходе дискуссии вопрос: как нам не свалиться в 90-е?

Говоря о бюджетной политике и её приоритетах, Антон Силуанов отметил, что, прежде всего, планируется поддержать отрасли, решающие вопросы импортозамещения технологий: радиоэлектроника, цифра, наукоёмкое производство. Для этого нужно предусмотреть субсидирование, обеспечить гарантии реализации товаров, минимальной, как в концессии, доходности. При этом не забывая о бюджетной стабильности.
Не менее важна финансовая стабильность, первой задачей которой глава Центробанка Набиуллина называет выстраивание на двусторонней, многосторонней основе сопряжения системы международных расчётов с платёжными системами других стран. Второе — это финансирование структурной перестройки экономики, что в условиях нестабильности связано со значительными банковскими рисками.
«Мы не должны принуждать банки выдавать невозвратные кредиты или кредиты под слишком рискованные проекты, — подчеркнула Набиуллина. — Но мы хотим настроить систему регулирования так, чтобы пустить всё-таки часть рисков в банковскую систему, стимулировать банки не просто работать на текущую прибыль, а с тем чтобы они финансировали все же трансформационные проекты. При этом мы ожидаем от правительства критерии таких проектов, открытых для частной инициативы. Однако мы понимаем, что банки не должны подменять институты развития, что коммерческая составляющая трансформационных проектов может быть ограничена, а поэтому нужны гибридные механизмы. Институты развития и роль поручительств, гарантий в этот период серьёзно возрастает. Третье, что важно, — изменение соотношения долгового и долевого финансирования: у нас в стране не недостаток долга, а недостаток капитала. А долг — это «плечо»: когда есть проект, есть вложенный капитал, с помощью кредита вы можете расширять производство. У нас же идёт подмена одного другим. Конечно, нужно создавать возможности прямых инвестиций — это и инвестиционный климат, и всё то, что за этим стоит. Мы много работали над тем, чтобы люди пришли на фондовый рынок, сейчас для них — период разочарования (стоимость многих бумаг упала, некоторые активы заморожены), поэтому это вызов для нас — как вернуть доверие частных инвесторов. И, наконец, инновации: нам нужно научиться делать то, что мы не делали, а мы не умели финансировать стартапы. Венчурное финансирование — это не то, что финансируется через банки, у нас нет системы «бизнес-ангелов», венчурных фондов. Попытка государственного финансирования инноваций привела к административному давлению, поскольку в венчурном финансировании «выстреливает» один проект из двадцати. А без госстимулов это развиваться не будет, и, если мы говорим о структуре бюджетных расходов, нужно поддерживать именно эти вещи».
В ходе обсуждения прозвучало мнение, что в последние годы отечественный бизнес без энтузиазма относился к предложениям инвестировать собственные средства, предпочитая получать либо государственные субсидии, либо кредитоваться, в то время как на счетах компаний на сегодняшний день уже скопилось более 43 триллионов рублей, из них 26 триллионов — на депозитах. С начала года эта сумма увеличилась почти на 20 процентов. Бизнес не готов рисковать за свой счёт, тем более — в условиях неопределённости. Эльвира Набиуллина считает, что виной тому, в том числе, инфляция: «инвестиционных, длинных денег при высокой инфляции не будет, какая бы низкая ключевая ставка ни была». Кроме этого, считает Максим Орешкин, должна быть еще и «предсказуемость с точки зрения роста и спроса».
Максим Решетников ближайшими задачами видит «определение стратегии и приоритеты на ближайшие годы, трансформацию, перезапуск инвестиционного цикла и перезагрузку внешнеэкономической деятельности» — имеется в виду выстраивание своих моделей глобализации от платёжных систем до национальных биржевых индикаторов, взаимодействие с зарубежными партнёрами.
Общее впечатление от сессии, которую, несомненно, с нетерпением ждали представители отечественного бизнеса. Ожидалось, конечно, большей конкретики — в сложившихся обстоятельствах бизнесу нужно именно это. Если финансовый блок (в лице Набиуллиной, в основном) сформулировал более или менее внятную программу действий, то экономический, по ощущениям, пока пытается всё же именно «купить время» — Максим Орешкин сказал это определённо.

Самодостаточность нуждается в преференциях. Но не в дешёвой продукции с Востока

Времени у нас, к сожалению, крайне мало — нужны внятные, соответствующие реалиям решения российского правительства, необходимо понимание, как действовать и чего ждать. Особенно компаниям, работающим в сфере промышленного производства, которые вынуждены искать новые рынки сбыта, менять логистические цепочки, перераспределять объемы и локализацию производства.

В период турбулентности и беспрецедентного внешнего давления такие компании могут и должны стать источником роста и опорой экономического развития. Сформулирована ли «новая экономическая политика» в отношении таких компаний, с какими проблемами они сталкиваются и как решают их сегодня?
Развитие собственного производства — базовая тема последних лет, сегодня она еще более обострилась, и государство, по словам модератора сессии «Точки роста малого производственного бизнеса» вице‑президента Торгово‑промышленной палаты РФ Елены Дыбовой, «должно решать это реальным вложением усилий, специальными программами и регулированием».
Что необходимо малому производственному бизнесу в сегодняшних условиях? Генеральный директор ООО «НПП Порошковые технологии» Александр Изюков, высокотехнологичной компании, уже реализующей политику импортозамещения и производящей детали, которых нет после введения санкций, отвечает определённо: нужны «длинные деньги». Для производственного сектора брать кредит под 9-15 процентов годовых на три года — это неподъёмно: «Такие программы должны позволять брать заёмные средства под один процент, а срок возврата должен быть не менее десяти лет». Да, инструменты помощи малому производственному бизнесу есть. В частности, в 2017 году Корпорацией МСП был профинансирован проект компании на обновление основных фондов, это было полезно для дальнейшего развития. При этом остра проблема кадров — для обслуживания высокотехнологичного оборудования необходима соответствующая квалификация, но по факту сегодня произошла своего рода «инженерная деградация»: даже выпускника вуза приходится дополнительно «натаскивать» в течение года. Это отвлечение финансовых и производственных ресурсов, и было бы уместно, предложил спикер, если бы служба занятости компенсировала такие затраты предприятию, выполняющему, по сути, задачу государства.
Еще один момент: после снятия таможенных пошлин в Россию хлынула китайская продукция, с которой на данный момент малые производственные российские компании, которые только приходят в себя, переориентируют своё производство, ищут новые каналы поставки сырья (часто из того же Китая) конкурировать пока не могут. Поэтому есть опасение, что мы в очередной раз подсядем на «импортную иглу» (на чём уже обожглись после введения санкций), только в этот раз — на китайскую. Для Минпромторга это повод хорошо задуматься, поскольку сложно конкурировать с китайскими корпорациями, которые, например, пользуются поддержкой своего государства в части компенсации части затрат на поставку своей продукции в Россию.
То, что мы проигрываем конкурентную борьбу Китаю, вполне логично. Первое: сказываются цены на сырьё: для производственных компаний они иногда выше мировых и даже на сырьё, которое производится в нашей стране. Да, как это ни парадоксально, внутри страны, нашим, отечественным компаниям наши же монополисты часто продают сырьё по цене выше той, которую они предлагают компаниям зарубежным. Второй негативный момент — налоги: как только предприятие перешагивает порог в 250 человек (а для производственной компании это не много), льготы по социальным налогам «исчезают». При этом логично, если государство будет поощрять расширение производства, укрупнение производственных компаний, оставляя льготы для предприятий, которые дают работу тысяче, а может быть, и пяти тысячам человек.
Следующий момент, который бьёт по предприятиям, — всякого рода неналоговые платежи. Это утилизация, сертификация, маркировка и далее по списку. Всё это приводит к падению рентабельности, средняя рентабельность, скажем, по обрабатывающей промышленности составляет менее пяти процентов, что означает, что ждать масштабных инвестиций в производство, в развитие не приходится. Разумно, если государство возьмёт на себя финансовую нагрузку хотя бы в этой части.
«В нашей стране жёсткие и хорошие нормы сертификации детских товаров, — говорит председатель совета директоров АО «Планета увлечений» Борис Кац. — Но в нашем случае нужно потратить массу времени, денег и сил, чтобы сертифицировать товар как детский, соответствующий всем требованиям товаров для детей. А льготного НДС не возникает — он ограниченный, ориентированный на маленький список товаров. Введение льготного НДС было бы честным и справедливым. Возьмём AliExpress: здесь любые товары можно завозить без уплаты НДС, без уплаты пошлин, утилизации, без сертификации и так далее. Ладно, это Китай. Но похожие «бондовые склады»(на тех же условиях и с такими же преференциями) планируется организовать в Татарстане. Если проект реализуется, это большая опасность для любого производственного предприятия, а часто они — градо- и посёлкообразующие. Это проблема, также требующая решения».
Экономике в условиях санкций нужен платёжеспособный спрос, обеспечить его — в силах государства, регулирующего финансовые потоки и поддерживающего определённые отрасли. Недавний пример «системного сбоя» привёл президент НП «Ассоциация «Электрокабель» Максим Третьяков. Как только АвтоВАЗ «почувствовал себя нехорошо», сразу же остановились два предприятия, производящие автопровод, у них нет других покупателей.
«Нам очень важно, чтобы крупные корпорации не сокращали свои бюджеты (Россети, РЖД, Роснефть, инфраструктурное, дорожное строительство), для нас это сбыт. Перед российским бизнесом сейчас открылась новая реальность — Запад отказался от поставок сырья. Но и Китай тоже откажется — он будет поставлять готовую продукцию. Я считаю, что государство в этих условиях должно защитить нас от дешёвого китайского импорта промышленных товаров».
В этой части, продолжил спикер, крайне важна роль Минпромторга и новой структуры — Агентства технологического развития. Очень важно найти и «вырастить» поставщиков оборудования и материалов, хотя это и суперсложно. Также сейчас важен ренессанс отраслевых профсоюзов, уверен Максим Третьяков, в одиночку справиться невозможно. Необходимо также немедленно поддержать «робкие попытки» ФАСа заставить отечественных монополистов отвязаться от мировых котировок при продаже сырья
отечественным же производителям. Да, это «больно» для олигархов, но другого пути сейчас нет. И это — в рамках компетенций государства.
Добавлю, что в рамках ПМЭФ Владимир Путин озвучил несколько моментов по поддержке МСП: он поручил разработать и утвердить программу так называемой «промышленной ипотеки» для бизнеса, упомянул необходимость снижения административной нагрузки путем полного отказа от проведения плановых проверок, заявил о необходимости декриминализации целого ряда экономических составов преступлений.

От Китая до…Китая

И, наконец, об упомянутом выше Китае. В поисках оптимальных решений российская экономика ищет иные возможности и переориентируется на Восток. Китай в этом случае — та просторная гавань, которая рассматривается всерьёз — и в плане поставок технологического оборудования, сырья, и возможностей для выстраивания новых логистических маршрутов. Такое взаимодействие формирует общую повестку Евразийского континента.
Эта работа велась и раньше, но сейчас она приобрела новое звучание. Ближайшая двусторонняя цель наших стран — достижение товарооборота в
200 млрд долларов к 2024 году. К маю этого года торговый оборот между Россией и Китаем уже достиг 65 млрд долларов. Многое уже делается. Недавно был запущен мост Благовещенск-Хэйхэ, в стадии реализации — арктический проект «Ямал-СПГ», всё это очерчивает горизонт ближайшего сотрудничества двух стран.

Говоря о важности флагманских проектов Россия—Китай, президент Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин подчеркнул, что, прежде всего, речь идёт даже не об импортозамещении, а о промышленной кооперации и налаживании производства оригинальных комплектующих для российских партнёров. Какие отрасли в этом нуждаются? Прежде всего, автопром, машинное оборудование, электроника.
«При этом мы понимаем, что для крупных китайских банков, корпораций, в том числе — в области электроники, есть опасение вторичных санкций, тем более — при кооперационном, инвестиционном сотрудничестве. Есть проблемы, связанные с тем, что они, будучи транснациональными, работают на глобальных мировых рынках, и быстрая переориентация на российский рынок затруднена», — сказал Шохин.
Нужно отметить и то, что многие российские компании, готовые переориентироваться на Восток, не совсем понимают условия ведения «продвинутого» бизнеса с Китаем, поэтому многое зависит и от уровня организации межгосударственного сотрудничества.
Крайне важными для бизнеса являются вопросы логистики. Объективно многие российские компании выстраивают сейчас новые транспортные коридоры, ищут новые возможности, трансформация происходит на наших глазах. Совместно с китайскими железными дорогами ОАО «Российские железные дороги» генерируют сегодня более 50 процентов мирового железнодорожного торгового оборота. В прошлом году, по словам Сергея Павлова, первого заместителя генерального директора ОАО «Российские железные дороги», перевозки между Россией и Китаем составили более 100 млн тонн, в этом году показатель будет ещё выше.
Расширяя новые транспортно-логистические коридоры, Россия в настоящее время развивает Транссиб и БАМ, отлаживает системы пограничных переходов. Закончено строительство нового погранперехода Нижнеленинское—Тунцзян, на круглосуточный режим работы переводится погранпереход Махалино—Хуньчунь, развиваются погранпереходы «Забайкальск», «Наушки». Совместными усилиями российской компании ОАО «РЖД» и китайской Группы Компаний «Ляонин Порт» реализуется проект строительства терминально-логистического центра «Белый Раст» — он рассчитан на 750 тысяч TEU в год.
Еще одно направление — цифровизация, она даёт не только технологическое преимущество, но и сокращает время обработки документов, досмотра на пунктах пропуска, соответственно — время доставки.
Сегодня Россия и Китай реализуют 78 совместных проектов на сумму 160 млрд долларов, которые решают вопросы углублённой межгосударственной кооперации. Говоря о китайском опыте импортозамещения, генеральный директор Российско-китайского бизнес-парка Чэнь Чжиган отметил: «Китай — самая удачная в мире страна в плане импортозамещения и локализации, за последние 20 лет это позволило КНР существенно продвинуть собственное производство и технологии. Сегодня наступил особый для России и Китая период, и в данном направлении мы должны немедленно занимать свои ниши, выстраивать торгово-промышленную инфраструктуру, которая привлечёт в этот процесс тысячи производителей наших стран».
Отношения между Россией и Китаем — и на уровне государств, и на уровне деловых объединений, крупных корпораций — строятся по восходящей. Это отвечает запросам времени, но крайне необходимо, чтобы открывающееся «окно в Китай» стало для России «окном возможностей» для формирования собственной, независимой и самодостаточной экономики. Не требующей импортозамещения, а, напротив, — предлагающей и генерирующей собственные высокотехнологические продукты. Пока путь в этом направлении не устлан розами.

Сергей ГОНТАРЕНКО,
фото ТАСС