От индустрии будущего к будущим инженерам

Цифровизация сегодня — вопрос глобальной конкурентоспособности как отдельных предприятий и промышленных отраслей, так и регионов — утверждает «Технопром-2019»

Да будет «цифровое счастье»!

Экономический эффект от усиленно пропагандируемой цифровизации промышленности нашей страны, по оценкам Минпромторга РФ, составит до 2 триллионов рублей к 2025 году. Но… тормозим! — констатировала панельная дискуссия «Индустрия будущего: цифровые технологии как драйвер для развития промышленных предприятий региона», прошедшая в рамках форума «Технопром-2019». Эксперты и представители бизнеса посетовали на медлительность процесса, хотя, казалось бы, о прелестях цифрового промышленного рая все уши прожужжали.
Бенефициант «Технопромов» последних лет проректор по перспективным проектам С.-Петербургского политехнического университета, руководитель Центра НТИ «Новые производственные технологии» Алексей Боровков уже давно кочует с одного форума на другой, вдалбливая в головы слушателям преимущества «цифры». По его утверждению, цифровая промышленность от обычной отличается тем, что основная масса действий, или центр тяжести любого проекта, сдвигается на этап проектирования. Технологии использования «цифровых двойников» позволяют произвести все этапы работ в виртуальном пространстве. Вплоть до испытаний, на которых цифровой двойник автомобиля пробегает в цифровом двойнике полигона требуемые сто тысяч виртуальных километров. Вместо года физических испытаний — сутки! При этом результаты виртуальных испытаний для контрольных органов имеют тот же вес, что и натурные. К работе «в железе» приступают тогда, когда осталось, что называется, начать и кончить. Точность виртуальных параметров такова, что созданный на их основе продукт проходит сертификацию с первого натурного изделия. Фантастика? Нет, сегодня это уже реальность. Так, в частности, был сделан президентский автомобиль «Aurus».
— Если раньше проектирование было последовательным: один вариант сделали, не получился, ладно, приступаем к следующему, то сегодня одновременно запускается около 20—30 направлений проектирования. По их результатам можно получить сразу несколько вариантов, удовлетворяющих требованиям, из которых выбирается оптимальный. Вместо еще недавно стандартных трех лет от идеи до внедрения мы тратим три месяца. Затраты в десять раз меньше, людей требуется в двадцать раз меньше, экономятся миллионы человеко-часов и сотни миллиардов рублей. Вот это и есть цифровизация, — делает вывод Алексей Боровков.

Поспешаем медленно

Есть большой набор методов и решений, с помощью которых достаточно быстро происходит цифровизация любых производственных процессов. Однако промышленники не спешат к специалистам с просьбой прийти и сделать «красиво и цифровисто». По статистике, если в мире промышленный «интернет вещей» охватывает от 3—5% предприятий, то в РФ таких лишь 1%.
Поле для цифровизации непаханое. Причем, по утверждению экспертов, речь не о сложных решениях, а о том, что лежит на поверхности. К примеру, сегодня человек на производстве в большинстве своем исполняет надзорные функции. Он контролер, оператор, который смотрит, как работают механизмы, как соблюдается техника безопасности. Можно исключить человека хотя бы из части процессов, переложив его функции на искусственный интеллект, который с помощью датчиков, компьютерного зрения и прочего будет собирать информацию о рутинных операциях. Кроме того, зачастую между уже имеющимися контрольно-измерительными и обрабатывающими информационными системами стоит человек, который просто берет информацию из одной системы и вносит ее в другую. Его тоже можно убрать, позволив системам передавать данные напрямую. Казалось бы, вперед! Но не тут-то было.
Во-первых, если внутриотраслевые стандарты требуют присутствия человека на том или ином этапе производственной деятельности, то, несмотря на самые эффективные цифровые решения, он останется, пока не будут внесены изменения в стандарты, что сложно и долго.
Во-вторых, недоверие. У нас как рассуждают: механизм не может остаться без присмотра, вдруг холодный бездушный металл, пусть даже с искусственным интеллектом, не сможет оценить изменения, отдаст не то распоряжение? И кто будет отвечать? Нет уж, пусть оператор постоит. И он стоит.
В-третьих, сам результат внедрения такого рода систем означает высвобождение человека и зачастую… его увольнение. Цифровизация производства сокращает до 20—30% численности работников в отдельных подразделениях и даже на всем предприятии. Практика показывает: наш бизнес, который вроде бы всеми силами должен стремиться к экономии и эффективности, сокращать штат не торопится.

Человек & «цифра»

Интересно, что гость из Франции — президент центра Nauka Innov CCI France Russie Адриен Даньер в своем выступлении отметил, что цифровизация производства в Европе испытывает аналогичные проблемы, и недоверие к искусственному интеллекту является значительным тормозом. С человека спросить проще, к тому же косность нормативно-правовой базы не только российская черта.
Его российский коллега директор департамента интеллектуальных приложений компании «Цифра» Александр Смоленский считает, что указанные проблемы если не решить, то обойти можно с помощью создания «цифровых советчиков»:
— «Советчик» — это программные решения, которые не заменяют того же технолога, а выдают ему в реальном времени рекомендации на основе оперативных данных и позволяют управлять технологическим процессом в оптимальном режиме. Кроме того, «советчик» может заранее просчитать все возможные режимы работы оборудования, этапы технологического процесса и выдать оптимальный результат, то есть при планировании он незаменим.
Видимо, именно вот такое параллельное управление технологическим процессом «человек & цифра», или двойное резервирование, станет наиболее распространенным вариантом цифровизации производства до тех пор, пока не выработается устойчивое доверие к искусственному интеллекту, который будет признан способным взять на себя полноценную управленческую роль. Но на это могут уйти годы, которых у нас нет.

Сравнение традиционного и передового производства

Традиционное производство — как правило, «дорого», «долго» и «неконкурентоспособно»

Передовое производство — как правило, «значительно дешевле», «значительно быстрее» и «конкурентоспособно на глобальных рынках»

— Цифровизация производства не может развиваться только благодаря компаниям, которые оказывают подобные услуги, и предприятиям-заказчикам, — считает президент компании «Эр-Телеком» Андрей Кузяев. — Сегодня у нас есть реальный шанс существенно сократить отставание российской промышленности в части производительности труда и технологической обеспеченности. Пока доля расходов на IT-инфраструктуру у наших предприятий в 3—5 раз меньше, чем у аналогичных зарубежных компаний. И если уж у нас большая доля госпредприятий, то надо вместе с государством подумать, какие должны быть у промышленников экономические стимулы для внедрения цифровых технологий.
Кстати, как выяснилось в процессе дискуссии, меры господдержки предприятиям, внедряющим «цифру», уже разработаны, хотя и нуждаются в шлифовке. Они прописаны в дорожной карте «Новые производственные технологии», которая была утверждена 1 августа правительственной комиссией. Сейчас готовится нормативная база для проведения конкурсов грантов в рамках дорожной карты.
Впрочем, по мнению экспертов, главный стимул к проведению цифровизации — возможность заработать, а это далеко не всегда просматривается за лесом сложностей с изменением профстандартов, переучиванием персонала и т. д. Тем приятнее было узнать, что, не будучи востребованными на внутреннем рынке, российские разработчики систем цифровизации производства двинулись на рынок внешний и преуспели, пусть не в ЕС, но в Латинской Америке, в Азии и других странах.

Инженеры будущего уже среди нас

Согласитесь, в том, что российские IT-компании, не найдя применения у себя в стране, оцифровывают производственные процессы где-то в другом полушарии планеты, если и есть повод для гордости, то с привкусом горечи. По мнению экспертов, у нас не хватает людей, которые готовы это «цифровое» будущее приближать. Так, обсуждение цифровизации производства плавно перешло к теме «Инженеры будущего: технологии и практики подготовки».
Не будем останавливаться на всех вопросах обсуждения. В конце концов, разговоров о том, как сделать, чтобы наши инженеры были «быстрее, выше, сильнее», мы слышали множество. Выделим лишь несколько, на наш взгляд, интересных моментов в дискуссии.
Во-первых, бесспорным остается утверждение о том, что нет готовых рецептов или технических решений, которые можно было бы внедрить в образовательный процесс и готовить инженеров «таких, как всем надо». Везде разные подходы и требования, и вуз не может угодить всем сразу.
Во-вторых, распространенный сегодня дискус: какие компетенции важнее для инженера: фундаментальные или коммуникационные, — является надуманным. Тут сошлемся на мнение ректора НГТУ Анатолия Батаева, предположившего, что коммуникационные умения, конечно, помогут сделать презентацию проекта и красиво о нем рассказать. Но когда встанет вопрос о непосредственной разработке прибора или технологического процесса, наш весь из себя инженер новой формации либо должен будет признаться в собственной несостоятельности, либо приложить все свои коммуникационные компетенции, чтобы… найти и уговорить того, кто обладает уже фундаментальными компетенциями, разработать требуемый прибор. То есть и сегодня старые добрые математика, физика делают инженера, а не умение «устанавливать связи с нужными людьми», хотя и это важно.
Интересной ремаркой к вопросу о методах подготовки инженеров стал пример Орловского госуниверситета, где создан Инжиниринговый центр технологий цифровой среды. Фактически в этом центре происходит «доводка» будущего инженера до приемлемого для производства уровня. В самом деле, не всем выпускникам найдется место в охранном бизнесе, кому-то и на производство идти. Без обид.
В очередной раз был представлен опыт подготовки инженерных кадров Санкт-Петербургского политехнического университета. Интересно, красочно, просто дух захватывает от того, как здорово у нас уже умеют готовить «звезд» мировой инженерной мысли. Именно «звезд», потому что на рядовом сибирском предприятии им делать нечего. Надеемся, пока.
И под занавес важнейшее предложение, которое, как это ни странно, прозвучало лишь на французском языке.
— Надо думать о тех, кто уже сейчас работает в компаниях, — сказал Адриен Даньер. — 20—40% рабочих мест в ближайшее время уйдут из-за внедрения робототехники. И это далеко не всегда неквалифицированный труд, исчезнет множество инженерных позиций. Потому проблема правительства Франции не только готовить молодежь, но и создать непрерывную систему образования для тех, кто работает сейчас.
Весьма своевременное, даже архиважное предложение для России. А то мы все о студентах говорим, как будто только они у нас «инженеры будущего». Но мы ведь помним, что у нас пенсионный возраст повысился? И те, кто работает сейчас на инженерных должностях, они и через 10—20—30 лет будут работать. Однако про их обучение у нас, в отличие от Франции, никто не заикается. Сокращение персонала как следствие «цифровизации» и, соответственно, думы о трудоустройстве невостребованных ИТР перекладываются на биржу труда, где все, что могут предложить, это курсы портных, электрослесарей, бухгалтеров.
К сожалению, замечание французского гостя отклика не нашло. Очень жаль. Говоря об «индустрии будущего» на основе цифровизации производства, жалуясь, что ее некому проводить, и надеясь на мифических «инженеров будущего», не лучше ли сначала посмотреть вокруг себя?

Татьяна ЭМИХ