Обезьяна верхом на лошади

Нобелевскую премию по экономике в этом году дали трём профессорам из США Бену Бернанке, Дугласу Даймонду и Филиппу Дыбвигу за то, что они «значительно улучшили наше понимание роли банков в экономике, особенно во время финансовых кризисов»

Ю. Воронов
Кто они?

Они очень разные, эти лауреаты. Начнём с самого известного. Бен Шалом Бернанке родился в 1953 году в штате Джорджия, но вырос в штате Южная Каролина. Его отец владел вместе с братом небольшой фармацевтической фирмой. Возможно, чтобы немного лучше понять психологию лауреата, нам поможет такой штрих. Дед Бена Бернанке не подарил, а продал своим сыновьям созданный им бизнес. Он иммигрировал в США из Борисполя (сейчас это Украина, а тогда была Австро-Венгрия). Иммигранту было 30 лет, и новую жизнь он начал с нуля. И ещё один штрих. Отец Бена кроме ведения фармацевтического бизнеса ещё и организовывал театральные спектакли. С детства Бен Бернанке знал иврит и посещал синагогу. На учёбу старался зарабатывать сам. Возможно, благодаря этому он получил образование в самых престижных университетах страны. Степень бакалавра получил в Гарвардском университете, степень доктора — в Массачусетском технологическом институте. Преподавал макроэкономику в ряде университетов США. В 1996—2002 гг. был деканом экономического факультета Принстонского университета.
Бен Бернанке семь лет (с 2006 года по 2014 год) возглавлял Федеральную резервную систему США (ФРС). В 2009 году за его работу во время финансового кризиса 2008 года журнал Time признал его человеком года. В особом объяснении заслуг Бена Бернанке Шведская королевская академия наук отметила, что он проанализировал Великую депрессию 1930-х годов и доказал, что кризис стал таким глубоким и затяжным именно из-за краха банков.
Дуглас Уоррен Даймонд — заслуженный профессор финансов Чикагского университета (Школа бизнеса Бута). В 1975 году Д. Даймонд получил степень бакалавра экономики в престижном частном Университете Брауна (Провиденс, Род Айленд). Затем уже в Йельском университете степень магистра в 1977 году и степень доктора экономики в 1980 году. В перерывах преподавания в Чикагском университете он сумел поработать приглашенным профессором в Германии и в Китае, в Боннском университете и в университете науки и технологий Гонконга. Из всех троих он ближе всего к типичному американскому профессору.
Филипп Дыбвиг (самый нестандартный из лауреатов за последние годы) учился в Университете штата Индиана, где получил степени бакалавра по математике и физике, а затем — в Йельском университете, где получил докторскую степень по экономике, а также в Принстонском университете. Работал в Вашингтонском университете, а на момент получения премии преподавал в Массачусетском университете.
На вопрос о его текущих занятиях он ответил, что занимается много чем: кампанией борьбы с коррупцией в Китае, способами накопления капитала для университетских эндаументов, предсказуемостью отдачи от инвестиций в ценные бумаги. А ведь у него ещё игра в университетском музыкальном ансамбле. Он сам пишет музыку, занимается китайской гимнастикой тайцзицюань и восточными единоборствами. Некогда голову поднять.

За что?

Для начала придётся рассказать притчу про обезьяну и лошадь. Образ обезьяны верхом на лошади пришел из средневековой китайской культуры. Первоначально обезьяна — чиновник, который сдал все экзамены и вошёл в государственную структуру управления, которая вывезет любого. За прошедшие столетия образ распространился с государственных структур на любые крупные организации, в которые если уж человек вписался, то ему повезёт дальше, независимо от его способностей, облика или поведения.
Большинство из нас знает, что есть банковские вклады на срок (срочные) и вклады до востребования. В первом варианте вы имеете право снять деньги со счёта только спустя заранее определённый срок, во втором — когда угодно. Первые были названы всадниками, поскольку нехорошо называть обезьянами тех, кто приносит тебе свои деньги. Но смысл тот же. Банк для вкладчика — та же лошадь. Вторую категорию вкладчиков назвали «бегунами». Чуть что, они свои деньги забирают и куда-то с ними бегут, чтобы потратить.
Выбор варианта лауреаты назвали предпочтением ликвидности. Если такие выборы вкладчики делают массово, можно оценить динамику предпочтения ликвидности и даже спрогнозировать, каким этот показатель может стать в будущем. Д. Дуглас и Ф. Дыбвиг придумали модель, расчёты по которой могут такой прогноз сделать более надёжным.

Зачем экономике нужны банки?

Банки проводят множество разнообразных операций. Даже в подсказках ЕГЭ их насчитывается восемь — выдача кредитов, продажа ценных бумаг, обеспечение устойчивости национальной денежной единицы и так далее. В учебниках по финансам этих функций набираются десятки. Подробно разбираются особенности каждой категории банковских операций. Совсем иначе подошли к данной теме нобелевские лауреаты 2022 года.
По преданию, легендарный правитель Китая Хуан Ди сказал: «Умный ищет сходство, глупый — различия». Если руководствоваться этой мудрой мыслью, то однозначно следует признать трёх лауреатов 2022 года умными. Основной их вклад в экономическую теорию состоит в том, что они ввели в научный оборот общую функцию банков, а именно — увеличение ликвидности.
До них функции банков давались перечислением. Была даже некоторая радость от того, что этих функций много. Но должны были прийти те, кто не увеличивает список, а понимает, что общее в каждом пункте этого списка.
Кроме банковского вклада, человек может вложить свои деньги в ценные бумаги, в акции и облигации. Такие вложения менее ликвидны, чем любые банковские вклады. По этой причине банки как бы генерируют ликвидность — особое свойство экономики, необходимое для её развития. Как ликвидность отдельной фирмы складывается из востребованности производимых ею товаров или оказываемых услуг, так и ликвидность экономики складывается из того, насколько активно в ней работают деньги. Для пояснения приведу контрпример. В Индии накоплены огромные объёмы женских ювелирных украшений. Продать их имеет право только женщина, которая ими владеет. Для отдельной семьи — это страховка. Но одновременно это — очень низкая ликвидность экономики страны. Огромные средства омертвлены, они не работают.
Бен Бернанке — не только теоретик, он придумывал и реализовывал практические меры борьбы с кризисом. Двое других лауреатов (Д. Даймонд и Ф. Дыбвиг) строили в это время экономико-математические модели финансовой сферы. Одну из таких моделей иногда называют «рабочей лошадкой» финансистов, что вызывает незлобные шутки относительно Бена Бернанке. В качестве цели моделирования два лауреата ставили возможность увеличения банками ликвидности и то, насколько агенты рынка готовы такой возможностью воспользоваться. Вероятность финансового кризиса повышается, если потребность в ликвидности возрастает и, соответственно, увеличивается доля «бегунов», вероятности массового изъятия вкладов.
В какой-то момент банки начинают отказывать клиентам в выдаче денег со счетов до востребования. Такая ситуация называется «приостановкой конвертируемости» (suspension of convertibility), и она приводит к началу паники в финансовой системе. Одновременно она отодвигает наступление банкротства банков, позволяет им выждать до того момента, когда ресурсов будет достаточно для выплат.
Бен Бернанке, еще будучи профессором, осознал, что банки влияют на экономику больше, чем она на них. Эта установка помогла ему по-новому провести анализ причин и хода Великой Депрессии 1930-х годов. Под этим углом зрения статистика показала, что основная причина кризиса состояла в том, что банки лишали денег реальный сектор экономики. Денег лишали не производителей, а потребителей. Снижение спроса из-за безденежья усугубило спад.
Как объяснить, что один элемент кризиса (крах банков) определил другие его элементы (безработицу, например)? В этом и содержится изюминка исследований Дугласа Даймонда и Филиппа Дыбвига, а также практических мер, которые Бен Бернанке проводил, находясь во главе ФРС.
Отправляясь от посыла, что банки порождают ликвидность, с помощью модели можно объяснить механизмы формирования финансовых кризисов и вырабатывать возможные альтернативы их предотвращения. По модели можно спрогнозировать время, когда у банка не будет денег для возврата их вкладчикам, то есть предсказать «приостановку конвертируемости». Соответственно, возможно предпринять какие-то шаги, но предотвратить спрогнозированное не удастся.

Вертолётные деньги

Термин этот принадлежит основателю Чикагской школы политической экономии Милтону Фридману и обозначает он действия денежно-кредитной системы по увеличению массы денег, находящихся в обращении. При этом неважно, кому эти деньги достанутся, лишь бы они поступили в оборот. Получается, деньги как бы разбрасываются по участникам, а вертолёт — это образ.
С «вертолётными деньгами» связывают обычно трогательную заботу государства о какой-либо произвольно выбранной категории населения: многодетных семьях, престарелых, инвалидах или сельских учителях. Главное, чтобы эта категория реально в деньгах нуждалась, и денежное вспомоществование сразу начала тратить.
Деятельность Б. Бернанке на посту главы ФРС делят на два этапа. Во время финансового кризиса 2007—2008 гг. наряду с поддержкой небольшого числа банков он разработал серию инновационных заемных операций. Цель их состояла в том, чтобы распределить кредиты по банкам, малому бизнесу и потребителям. Система перекрёстных займов представляла узел, который не мог сам собой развязаться. Нежелательные последствия такой ситуации в том, что основная часть экономических агентов платит по своим долгам, и у них не остаётся средств на развитие. По этой причине ФРС пришлось снизить ставку рефинансирования до нуля.
Одновременно по предложению Бена Бернанке был разработан и стал применяться стресс-тест частным банкам. Цель его состояла в том, чтобы нащупать минимальный уровень платежеспособности банка ещё до того, когда что-то плохое произошло.
На втором этапе Б. Бернанке стал заниматься финансовым обеспечением долгосрочных казначейских облигаций и ценных бумаг и созданием для этого резервных средств, размер которых был доведён до полутора триллионов. Эти средства не использовались в экономике, что вызывало жёсткую критику многочисленных оппонентов. Бернанке от нападок отбивался двумя аргументами. Первый — что, когда все друг другу должны, спрос на новые кредиты попросту отсутствует. Второй — что, замораживая 1,5 трлн долларов, он сдерживает инфляцию. И действительно, несмотря на кризисное время, ему удавалось удерживать темп инфляции (по индексу потребительских цен) на уровне 2,4 процента.
Вслед за снижением ставки рефинансирования до нуля началось всеобщее брожение умов. Что можно было бы сделать ещё? Большинство банкиров считало, что ФРС исчерпала свои возможности. Б. Бернанке, руководствуясь идеями Уолтера Бэджгота о государстве как конечном кредиторе, выбрал стратегию «количественного смягчения». Она состояла в том, что, когда денежный мультипликатор у частных банков падает, кредиты начинает выдавать сама ФРС, подменяя частные банки, не входящие в ФРС.
Достигается такая подмена скупкой финансовых активов частных банков и взятием на банки, входящие в ФРС, обязательств по кредитам. Этот приём до Бена Бернанке попробовал в 2001 году Центробанк Японии. Опыт применения этого приёма оказался неудачным вследствие нерешительности японских финансистов и обвинений их в том, что они вбрасывают в экономику «ничем не обеспеченные» деньги.
Бен Бернанке оказался более убеждённым в своей правоте, а потому и более решительным. К концу 2008 года ФРС приобрела банковских активов на 2 трлн долларов, игнорируя то, что эти деньги «ничем не обеспечены». Могут ли существовать «ничем не обеспеченные» деньги? Ровно в той же мере, как и «полностью обеспеченные». И то, и другое — некоторая крайность, способная существовать только в книгах и статьях, но не в реальной жизни.
Считается, что Бен Бернанке щедро раздавал банкам деньги в период мирового финансового кризиса 2008—2009 годов. Иногда именно эти деньги и называют «вертолётными». Но в действительности государство лишь заставляло десять крупнейших банков США насильно продавать государству свои привилегированные акции с одновременным взятием на себя двух обязательств. Первое — прирост капитала банка должен увеличить выдачу кредитов. Второе — по купленным акциям должны выплачиваться дивиденды. В результате в 2010 году эти 10 банков собрали у себя 77 процентов всех банковских активов США.
Второе обязательство банки выполняли. А вот первое — не совсем в том объёме, о каком договорились. Экономика США, а затем и мировая экономика частично восстановились, но неисполнение банками в полном объёме своих обязательств привело к тому, что кризис 2008 года не закончился, а тлел до тех пор, пока кризисные явления не начались в 2014 году. Тогда пришлось формировать некоторые внешние воздействия, которые могли бы простимулировать экономику мира.
Чтобы понять, что за это время происходило, придётся ввести термин денежно-кредитный мультипликатор. Это соотношение между активами банка и суммой выданных им кредитов. В нашей стране этот показатель традиционно и почти независимо от общественного строя находился в диапазоне 2,5—3 раза. В США и других ведущих странах этот показатель находится на уровне семи-восьми. С 2010 года этот показатель снижался, пока не дошёл до российского уровня. И в такой ситуации не способна существовать ни экономика США, ни экономика стран с развитой рыночной экономикой, в которых кредиты имеют определяющее значение для развития.
Впрочем, качнуть мультипликатор в другую сторону еще более опасно. Примером тому может служить как раз банк Lehman Brothers, с которого, собственно, и начался мировой финансовый кризис 2008 года. Банк имел всего 23 млрд долларов собственного капитала. Но он выдал ипотечных кредитов на 680 млрд долларов. Мультипликатор в данном конкретном случае составил 29. Было неизбежным банкротство этого банка. Оно и запустило кризис 2008 года.
Мы видим, что прозвище «вертолётный Бен» в отношении Бернанке совершенно несправедливо. Деньги, разбрасываемые с вертолета, разумеется, это только образ.
И до Бена Бернанке «вертолётных денег» в экономике США было немало. Примерно 40 процентов населения страны получает те или иные пособия.
Отведя Бернанке от вертолёта, отметим, что в целом работа по преодолению финансового кризиса была очень сложной. Происходило столкновение государственных интересов и интересов частных банков. По ходу не всегда было ясно, кто победит.
В 2011 году в США вышел художественный кинофильм «Too big to fail», посвящённый финансовому кризису 2008 года. В русском варианте он называется «Слишком крут для неудачи». Фильм сделан талантливо. Очень рекомендую посмотреть.
В фильме ответ на вопрос банкирам, почему они это допустили, звучит ответ: «Мы получали слишком много денег». Фильм показывает, насколько далеко от жизни всё, что нам рассказывали про рыночную экономику. В той не было столкновения интересов на уровне обсуждений, личных контактов, коалиций, выкручивания рук и прочего.
Настоящая экономика — это столкновение интересов, психологии, коалиций, заранее продуманных интриг.
Так что те, кому понадобилось закрыть вклад и снять деньги со счёта, вполне могут встретиться с ситуацией, когда банк откажет в выдаче их собственных денег. Лауреаты сделали многое, чтобы «улучшить понимание» механизма финансовых кризисов. Но можно ли говорить о том, что создан механизм их предотвращения или прекращения? Конечно, нет. Как высказался один из участников дискуссии вокруг достижений лауреатов: «Кризисы будут повторяться до тех пор, пока люди будут людьми». Одно дело — улучшать понимание, а совсем другое — создать инструмент предотвращения кризисов.

*   *   *

Нобелевская премия по экономике 2022 года вызывает в памяти замечание Остапа Бендера, какое он сделал у входа в великолепный магазин города Лучанска «Платье мужское, дамское и детское». «Всё это великолепие разбивалось о маленькую бумажку, прилепленную у входной двери магазина: «Штанов нет». — Фу, как грубо! — сказал Остап, входя. — Написали бы, как пишут в Москве: «Брюк нет». Прилично и благородно. И граждане довольные расходятся по домам».
Так и с понятой ролью банков в формировании кризисов. Наше понимание, как банки делают экономические кризисы глубокими и затяжными, улучшилось. Теперь граждане довольные могут расходиться по домам, временами поглядывая вверх, не прилетит ли вертолёт, из которого на их головы начнут сыпаться деньги.

Юрий Воронов